Прекрасный секрет - [10]

Приподняв бровь, я пробормотал:

– Впечатляет. Что еще ты знаешь?

Она отвела глаза и вспыхнула.

– Вы выросли в Лидсе. Были звездой футбольной команды в Кембридже.

Она выяснила все это вчера вечером? Или еще раньше, до того, как узнала о командировке? И какой ответ я бы предпочел? Подозреваю, мне это известно.

– Что еще?

Поколебавшись, она добавила:

– Вы водите «Форд Фиесту», и как по мне, это очень забавно, с учетом того, что вы зарабатываете, наверное, больше, чем королева английская, плюс вы известны как стойкий приверженец общественного транспорта, но никогда им не пользуетесь. Еще? Не знаю, как вы умещаетесь в «Форд Фиесту». И вы недавно развелись.

Я сжал челюсти, и мое веселье по поводу ее исследований быстро улетучилось.

– Можно было бы предположить, что такие подробности не обсуждаются на работе и не являются достоянием широкой общественности в интернете.

– Простите. – Руби поморщилась, и я увидел, как она съежилась на своем сиденье. – Я забыла, что не все выросли в семье двух психотерапевтов. Не все мы – открытые книги.

– Мне хочется задать вопрос, как ты узнала о моем разводе, но полагаю, что офисная болтовня…

– Я думаю, что когда я пришла, как раз все это происходило и люди говорили… – Она выпрямилась и взглянула на меня широко распахнутыми извиняющимися глазами. – Но сейчас это не тема для обсуждения, правда.

Могу себе представить, до какой степени я был не в духе, когда Руби пришла к нам на работу. К тому времени Порция так достала меня своими драматическими выступлениями, что мне хотелось спрятаться. Я решил сменить тему:

– У тебя есть братья или сестры или ты одна у своих психотерапевтов?

– Брат, – ответила она и глотнула сока. – А у вас?

– Что? Хочешь сказать, ты не в курсе?

Она рассмеялась, но выглядела при этом смущенной.

– Если бы я попыталась разузнать и такие подробности… это уже попахивало бы сталкингом.

Подмигнув, я произнес:

– Может быть.

Она выжидающе смотрела на меня, и когда самолет начал ускоряться перед взлетом, я заметил, что она вцепилась в ручки кресла. Она дрожала.

Болтовня казалась хорошим способом отвлечь ее.

– На самом деле у меня девять братьев и сестер, – сказал я.

Она подалась ко мне, и у нее отвисла челюсть.

– Девять?

Я настолько привык к подобной реакции, что даже не моргнул.

– Семь сестер и два брата, а я предпоследний.

Ее лоб нахмурился, пока она переваривала эту информацию.

– Мой дом был таким тихим и спокойным… Не могу себе представить ваше детство.

Рассмеявшись, я заметил:

– Поверь мне, ты не сможешь.

– Восемь старших братьев и сестер, – пробормотала она сама себе. – Наверняка временами это все равно что иметь восемь родителей.

– Временами да, – признал я. – Мой старший брат Дэниел был миротворцем. Держал нас всех в узде. Думаю, что тот факт, что девочек было больше, чем мальчиков, тоже способствовал миру. Как правило, мы вели себя довольно прилично. Главным шалуном был мой брат Макс, но ему все сходило с рук, потому что он был милашкой. По крайней мере, он это так преподносит. Я был спокойным ботаником. Довольно скучным.

Секунду она сидела неподвижно, наблюдая за мной, потом попросила:

– Расскажите еще.

Я откинул голову на спинку кресла и глубоко вдохнул, успокаиваясь. Прошли годы с тех пор, как я последний раз так непринужденно болтал с какой-то женщиной, кроме Порции, сестры или жены друга. Она проявляла искренний интерес и давала мне чувство уверенности, которое я очень давно не испытывал.

– Обычно мы все делали вместе. Организовывали рок-группу. Решали написать детскую книжку. Однажды мы разрисовали стенку дома пальчиковыми красками.

– Не могу себе представить вас и пальчиковые краски.

Я с преувеличенным драматизмом пожал плечам и улыбнулся в ответ на ее радостный смех. В ее глазах что-то было, какое-то облегчение, отчего я начинал испытывать к ней нежность.

Я продолжил совершенно несвойственную мне болтовню, но она слушала меня очень внимательно, задавая вопросы о Максе, о моей сестре Ребекке, о наших родителях. Она интересовалась моей жизнью за пределами работы, так что когда я с дразнящей улыбкой сказал, что ей уже известно о разводе, она спросила, как мы познакомились с бывшей женой. Как ни странно, это казалось совершенно естественным – рассказать, что мы с Порцией познакомились, когда нам было по десять лет, влюбились друг в друга в четырнадцать и поцеловались в шестнадцать.

Я только умолчал о том, что магия начала исчезать три года спустя, в день нашей свадьбы.

– Наверное, это так странно – быть с кем-то столько лет и потом увидеть, как это заканчивается, – тихо произнесла она, отвернувшись к окну. – Даже не могу себе это представить. – Челка упала ей на глаза; в аккуратном ухе блестела маленькая бриллиантовая сережка. Оглянувшись, она продолжила: – Мне очень жаль, что люди в офисе обсуждали эту тему. Должно быть, это такое вмешательство в личную жизнь.

Я отвел взгляд и промолчал. Любой возможный ответ был бы слишком личным.

Это не странно, и наверное, в этом и заключается самая большая странность.

Я так давно одинок. Почему именно сейчас это меня так беспокоит?

Я никогда не думал, что буду разговаривать на эту тему, и тем не менее. Хочешь, спроси меня еще.