Прекрасные похороны - [15]

Я исподлобья посмотрел на него.

— Так ты себя чувствовал, когда умерла мама?

Оливия тихонько ахнула.

Папа напрягся, выдержав паузу, прежде чем заговорить.

— Через некоторое время, после того, как мама умерла. Думаю, все мы знаем, что я не много делал сразу после ее смерти.

Я прикоснулся к его руке, и он перестал двигать плиточки.

— Ты сделал все, что мог. Если бы я потерял Кэми... — я замолчал, эти мысли отдавались болью в животе. — Я не представляю, как ты пережил это, папа. Более того, ты преодолел себя и воспитал пятерых мальчиков. Ты это сделал. Ты взял себя в руки. Ты прекрасный отец.

Папа прочистил горло и вновь стал двигать плиточки, остановившись на секунду, чтобы вытереть слезу под очками.

— Ну, я рад. Ты этого заслуживаешь. Ты прекрасный сын.

Я похлопал его по плечу, после чего мы взяли себе костяшки из «базара» [4]  и поставили их на ребро, чтобы не видеть, что друг другу досталось. Расклад у меня был дерьмовый.

[4] Если в игре принимают участие менее четырех человек, то лишние, оставшиеся после сдачи кости взакрытую отодвигаются на край стола. Эти кости называются «базар».

— Серьезно, пап? Серьезно?

— О, переставай уже ныть и давай играть, — сказал он. Он пытался выглядеть сурово, но его выдала легкая усмешка. — Оливия, хочешь с нами?

Оливия покачала головой.

— Спасибо, но нет, Большой папа, — ответила она, обратно утыкаясь в свой телефон.

— Вероятно, она играет в домино на этой штуке, — поддразнил папа.

— Это покер, — отрезала Оливия.

Папа улыбнулся.

Я повернулся, чтобы взглянуть на наш последний семейный портрет, снятый незадолго до того, как мама узнала о своей болезни. Трэвису едва исполнилось три года.

— Ты все еще скучаешь по ней? В смысле... как раньше?

— Каждый день, — без раздумий ответил он.

— Помнишь, как она изображала щекочущего монстра? — Спросил я.

Уголок папиного рта поднялся, а затем он начал трястись от неконтролируемого хихиканья.

— Это было смешно. Она не понимала, на кого было больше похожа: на пришельца или на гориллу.

— На них обоих, — сказал я.

— Гонялась за вами пятью по всему дому, горбясь как примат и руками имитируя присоски инопланетного существа.

— И потом она ловила нас и ела наши подмышки.

— Вот она, любовь. От вас несло, как от гниющих трупов в солнечный день.

Я громко рассмеялся.

— Только тогда мы могли прыгать по мебели и не получить по задницам.

Папа усмехнулся.

— Ей не надо было вас шлепать. Одного взгляда было достаточно.

— О, — сказал я, вспоминая. — Тот взгляд, — я вздрогнул.

— Да. Она с легкостью делала этот взгляд, но ведь ей было необходимо вызывать страх, и у тебя в первую очередь. Она знала, что однажды ты ее перерастешь.

— И что? — Спросил я. — Я перерос?

— Она была крошкой. Как Эбби. Может, даже не такой высокой.

— Откуда тогда взялся гигантизм Трэвиса? Вы с дядей Джеком раздутые бурундуки.

Папа застонал, и его живот затрясся от хохота. Мои костяшки упали, и я тоже не смог сдержаться от смеха. Оливия прикрыла рот рукой и беззвучно смеялась, от чего тряслись ее плечи. Когда я начал ставить костяшки обратно, к дому подъехал автомобиль. Гравий заскрипел под колесами машины, после чего выключился двигатель. Через минуту кто-то постучал в дверь.

— Я открою, — сказал Оливия, отодвигая свой стул и выходя из комнаты.

— Ой, — сказал я, вставая. — Это же Кэми вернулась. Лучше мне помочь ей с покупками.

— Какой джентльмен, — ответил папа с легким кивком головы, после чего подмигнул мне.

Я прошел в коридор и замер. Оливия стояла у открытой двери, глядя на меня с озабоченным выражением на побледневшем лице. Позади нее на крыльце стояли два мужчины в костюмах и промокших пальто.

— Папа? — Крикнул я в сторону столовой.

— На самом деле, — заговорил один из мужчин. — Вы Трентон Мэддокс?

— Да? — Я сглотнул. До того, как один из них заговорил, вся кровь ушла из моего лица. Я обернулся назад.

— Пап? — В этот раз неистово закричал я.

Папа положил мне руку на плечо.

— В чем дело?

— Мистер Мэддокс, — сказал один из мужчин, кивая. — Меня зовут агент Блевинс.

— Агент? — Спросил я.

Он продолжил.

— У нас для вас плохие новости.

Я пошатнулся, и, чтобы не упасть, прижался к панельной стене. Я медленно сполз к полу. Оливия cпустилась со мной, сжав мои руки и перенося нас в альтернативную, приносящую боль реальность. Она держала крепко, будто была якорем, брошенным в настоящее, в момент до того, как все развалится на части. Под ложечкой засосало, я знал, что нельзя было позволять Камилле водить под дождем. Уже который день у меня было дурное предчувствие, понимание, что скоро случится что-то ужасное.

— Черт, только не говорите это, — застонал я.

Папа опустился рядом со мной на колени и положил руку мне на колени.

— Подожди, успокойся. Давай послушаем, что они хотели сказать. — Он поднял голову. — Она в порядке?

Агенты не ответили, и я тоже посмотрел наверх. У них было то же выражение лица, что и у Оливии. Моя голова упала вперед, а внутри все перевернулось.

Послышался звук падающего пакета и разбивающегося стекла.

— О, Боже!

— Кэми! — Закричала Оливия, выпустив мои руки.

Я посмотрел на нее, не веря своим глазам, и поднялся на колени, чтобы обхватить ее за талию. Папа с облегчением выдохнул.