Прекрасные похороны - [12]

— Я что-нибудь придумаю.

После нескольких секунд тишины, дверь щелкнула, и Камилла ее открыла. Вокруг ее покрасневших глаз размазалась тушь, и все лицо было покрыто красными пятнами. И все равно она никогда не была более прекрасной, и все, что мне хотелось сделать, это обнять ее, но она бы мне не позволила. Она делала вид, что ее сердце не разбито, чтобы не ранить меня, и не важно, как часто я говорил ей, что плакать — это нормально.

Я коснулся ее щеки, но она отстранилась, и ее натянутая улыбка исчезла, пока она целовала мою ладонь.

— Я знаю, что ты это сделаешь. Мне просто нужно было немного погоревать.

— Куколка, ты можешь горевать и здесь.

Она покачала головой.

— Нет, не могу. Мне нужно было побыть в одиночестве.

— Потому что в этом случае ты бы беспокоилась обо мне,— проворчал я.

Она пожала плечами, и ее притворная улыбка превратилась в настоящую.

— Я пытаюсь измениться, но я не могу.

Я положил ее руку себе на грудь, крепко сжимая.

— Я и не хотел бы, чтобы ты менялась. Я люблю свою жену такой, какая она есть.

— Камилла? — Сказала Оливия, прислонившись к косяку двери. Ее достающие до пояса светлые волнистые волосы каскадом обрамляли лицо, будто бы делая выражение лица еще более печальным. Ее круглые зеленые глаза разочарованно блестели — каждую нашу неудачу она глубоко переживала, ведь она тоже была частью семьи. По случайности или по крови, знала она это или нет.

Пока я смотрел, как она своим овальным личиком опирается на деревянную накладку, я вспомнил правду: Оливию, мою соседку и маленькую подружку с тех самых пор, как она научилась ходить, удочерили, а ее биологическая мать каким-то непостижимым образом влюбилась в моего старшего брата Тэйлора в полутора тысячах километров отсюда в Колорадо Спрингс. По случайности я принимал участие в воспитании своей племянницы, и делал это даже больше, чем мой брат или невестка.

Камилла посмотрела на Оливию и выдохнула смешок, отстраняясь от меня и слюнявя пальцы, чтобы вытереть размазанную под глазами тушь. Ее волосы, покрашенные в тот же оттенок, что был у Оливии, были длиннее, чем в подростковом возрасте, а прямо над ухом была выбритая полоска с коротко отросшими волосами. На ее пальцах была недавно обновленная мной татушка — первая татуировка, которую я ей сделал, и вообще первая ее татуировка. Это была надпись Куколка   [1] , прозвище, которое я дал ей в начале наших отношений, и с тех пор называл ее так. Камилла пыталась отличаться от других, но, на самом деле, у нее была классическая красота. Поэтому это имя подходило ей как тогда, так и сейчас.

[1] В оригинале переводится как Baby Doll — четыре буквы на каждой руке.

— Я в порядке, — сказала Камилла, глубоко вздохнув. — Мы в порядке.

Она подошла к двери, чтобы быстро обнять Оливию, после чего посильнее затянула темно-синюю косынку, завязанную на волосах. Она глубоко вздохнула, и было видно, как исчезает ее боль. Моя жена была сильной.

— Кэми, — начал я.

— Все хорошо. Попробуем снова через месяц. Как папа?

— У него все хорошо, прожужжал мне все уши. Становится все труднее заставить его выйти из дома. Томми и Лииз привезут свою малышку...

Я замолчал, ожидая неизбежной боли в глазах Камиллы.

Она подошла ко мне, положила руки на мои щеки и поцеловала.

— Почему ты так на меня смотришь? Неужели ты думаешь, что это меня беспокоит?

— Может... может, если бы ты вышла за него... у тебя бы уже был свой ребёнок.

— Я не хочу своего. Я хочу нашего  ребенка. Твоего и моего. И никак иначе.

Я улыбнулся, чувствуя, как в горле появляется комок.

— Да?

— Да. — Она улыбнулась, и в ее голосе слышалось спокойствие и счастье. Она все еще была полна надежды.

Я коснулся маленького шрама у линии её волос, того самого, что никогда не даст мне забыть, как я почти потерял её. Она закрыла глаза, и я поцеловал неровную белую линию.

Послышался звонок телефона, и я отпустил ее, чтобы подойти к тумбочке за мобильником.

— Привет, пап.

— Ты слышал? — Спросил он немного охрипшим голосом.

— О чем? И почему ты так ужасно звучишь? Ты умудрился заболеть за последние два часа?

Он прочистил горло пару раз, потом усмехнулся.

— Нет, нет... Просто я уже старая развалина. Как там Кэми? Беременна?

— Нет, — сказал я, потирая заднюю часть шеи.

— Пока что. Все получится. Может, вы зайдёте на ужин? Возьмите Оливию.

Я посмотрел на своих девочек, а они уже кивали.

— Да. С удовольствием, пап. Спасибо.

— Сегодня жареная курица.

— Скажи, чтобы не начинал без меня, — сказала Камилла.

— Пап...

— Я все слышал. Я только замариную все и запеку картошку.

Камилла скорчила гримасу.

— Хорошо. Скоро будем.

Камилла засуетилась, пытаясь как можно скорее выйти из дома, чтобы стукнуть отца за попытку что-то приготовить. Он неоднократно оставлял включенную духовку без присмотра и вовсе не выглядел обеспокоенным, когда это происходило. Камилла тратила практически все свое свободное время, пытаясь помочь ему избежать несчастные случаи.

— Можно мне за руль? — Спросила Оливия.

Я вздрогнул.

Она хитро улыбнулась. Я застонал, уже зная, что она скажет.

— Повалуйста, Твент? — заскулила она.

Я поморщился. Когда Оливия получила права, я пообещал ей, что разрешу возить меня, как только ей исполнится восемнадцать, а её день рождения был уже несколько месяцев назад. Отказывать уже вошло у меня в привычку. Я никогда не попадал в аварию, даже будучи подростком. Те два раза, когда это со мной случилось, были ужасными, и в обоих случаях за рулём были женщины, которыми я дорожил всем сердцем.