Прекрасное безумие - [30]

— Как ты думаешь?

Мягкая улыбка дернулась у него на губах, и его брови взлетают с тем, что я знаю, — это малейший намек на восхищение. Знание заставляет меня улыбаться и гордиться собой. Келлан все еще смотрит на меня, и на мгновение он открывает рот, как бы что-то сказать, но быстро меняет свое мнение.

— Сначала нам нужно будет осмотреть ущерб, — небрежно говорит он, отвернувшись от меня. — Штормы здесь не особенно добрые.

Я киваю, хотя это новость для меня.

Он продолжает:

— Ты действительно хочешь помочь?

Я киваю головой, и его великолепная улыбка становится немного шире.

— Хорошо. Тогда держись рядом со мной и не делай ничего опрометчивого.

Я нахмурилась, потому что я понятия не имею, о чём он говорит. Что я могу сделать опрометчиво?

Но нет времени спрашивать, потому что Келлан уходит. Я следую за ним, наблюдая, когда он открывает главную дверь в сарай, его мышцы натягивают рубашку. Сухожилия в его предплечьях гибки и растягиваются, а сексуальный стон проникает сквозь его губы.

Наконец дверь со стоном открывается, и он пропускает меня внутрь.

Интерьер разделен на огромные загоны с верхними и нижними открывающимися дверьми и залами слева и справа. Слева от меня коровы. Справа есть стойла с лошадьми. В дальнем конце есть склад, где он держит корм и сено. Пыль летит, когда мы идем.

— Амбару больше ста лет, — говорит Келлан. — Земля принадлежала моей семье в течение нескольких поколений.

— Вау, — говорю, я впечатлена и всматриваюсь, медленно кружась.

Утренний свет проникает сквозь высокие окна, и ядовитый запах сена, пыли и навоза ударяет мне в нос. Это неплохо пахнет, просто землисто отличаясь от города.

Я держусь близко к нему, когда он открывает загон и осматривает одну лошадь за другой, а затем направляет их на улицу, присаживаясь на корточки.

Я мало знаю о лошадях, но они огромные и ухоженные. Даже я могу сказать, что Келлан очень заботится о них.

— Ты их боишься? — спрашивает Келлан.

— Что? Нет.

Это не вся правда. Я не боюсь лошадей, как таковых.

Но они выглядят как что-то с арены гладиатора — такого, что может затоптать вас до смерти.

— Хорошо. Может быть, я научу тебя ездить на них, если ты захочешь.

— Почему ты думаешь, что я не умею ездить? — осмелившись, спрашиваю я.

Он наклоняет голову, его глаза пробегают по моему телу.

— Я могу сказать.

Я не беспокоюсь об ответе. Нет смысла говорить ему, что он ошибается, потому что это не так.

Но, черт возьми, с ним я никогда не знаю, чувствовать себя оскорбленной или нет.

Это кажется мне вечностью, но он работает молча, быстро переходя от стойла к стойлу, осматривая деревянные панели и большие окна, открывая больше дверей, заправляя корм. Через час он вроде все сделал, и, казалось бы, остался довольный, и тогда мы возвращаемся на улицу.

— Это все? — спрашиваю я. Это было не так трудно.

— Нет, нам еще нужно взглянуть на быков. Их амбар находится примерно в миле отсюда.

В миле?

Я не уверена, что мои ноги могут отнести меня так далеко, и все-таки я растянула губы в улыбке.

— Конечно, — я указываю на сарай. — Разве сначала мы не должны сделать уборку?

— Обычно у меня нет гостей, которые убирают стойла, если они меня не попросят, — он подмигивает, и мое дыхание застревает в горле.

В солнечном свете он такой великолепный, это нереально. Его зеленые глаза, кажется, ловят и отражают золотой свет. Ветер растрепал его волосы, вдувая прядь ему в глаза. Я хочу отбросить её в сторону, но воздержусь от этого.

Он все равно убирает ее и проводит рукой по волосам, движение медленное и сексуальное. Я отвожу взгляд и обнимаю себя за талию, не потому что мне холодно, а потому, что мне нужно что-то установить между нами, даже если стена воображаема.

— Могу я погладить лошадей? — спрашиваю я. Мой взгляд устремлен к ним. Они пируют на траве, их мускулистые тела сильные и величественные.

— Нет, но ты можешь прокатиться на одном, если хочешь, — говорит Келлан. — Пойдем, я познакомлю тебя с ними.

Не дожидаясь ответа, он хватает за руку и ведет меня, рассказывая мне их имена и вспоминая, как он получил каждого из них.

Я стараюсь слушать, но все, о чем я могу думать, это его пальцы на моей коже, тепло его тела, сила, исходящая от него.

— Это Бренна, — говорит Келлан. — Она самая тихая, самая терпеливая лошадь, которую я когда-либо имел.

— Она прекрасна.

Я глажу ее морду, почти ожидая, что Бренна укусит или иным образом выразит свое неудовольствие. К моему удивлению, ей это нравится.

— Тебе нужно прокатиться.

— Я не могу, — говорю я.

— Не можешь или не хочешь? — спрашивает Келлан.

— Я не могу, — сухо говорю я. — Ты, будучи экспертом, уже понял это.

Ты на нее заберешься в мгновение ока, — он смотрит на небо и хмурится. Темные облака собираются на расстоянии, но не похоже, что скоро будет дождь. — Подожди, пока я возьму седло.

Я жду, пока он выйдет из зоны слышимости, прежде чем я подхожу к Бренне.

— Ты, кажется, хорошо его знаешь. Ты тоже не скажешь мне, что я должна спать с ним? — она фыркает, и я смеюсь. — Точно мое мнение. Он горячий, но только потому, что кому-то жарко, это не достаточная причина, чтобы переспать с ним, — я лезу через забор, чтобы погладить ее шею, когда я замечаю какое-то движение.