Прекрасная похитительница - [5]

Его привлекли не бриллианты, которыми она была инкрустирована, а талантливо выполненный мозаикой боевой корабль.

Он был изображен с гордо поднятыми парусами, огонь его пушек изображали рубины, а морские волны вокруг него были выложены крошечными сапфирами и изумрудами.

Полюбовавшись на это чудо, маркиз сказал:

— Я уверен, что уже видел такую же вещицу раньше.

— Неужели? — заинтересовался Перегрин Персиваль. — Я купил ее у антиквара, но он не сказал мне, кто был прежним владельцем этой табакерки.

— Я вспомнил! — воскликнул маркиз. — Должно быть, это пара к моей собственной табакерке.

Заметив удивление на лице собеседника, Джастин продолжил:

— Мой отец коллекционировал различные предметы, имеющие отношение к морской тематике, в своем доме на побережье. И если я не ошибся, там должна находиться точная копия этой вещи.

— Как интересно! — сказал Перегрин Персиваль. — Мы должны как-нибудь сравнить их.

— Безусловно, нужно это сделать, — ответил маркиз.

— Меня интересует история этой табакерки. Похоже, что ее сделали пятьдесят, а то и сто лет назад.

— Думаю, так оно и есть, — согласился Джастин.

— Интересно было бы узнать, какой мастер ее создал, и проследить ее путь.

Но в этот момент маркиза позвала леди Роз, и он отвлекся от мыслей о табакерке.

Теперь этот разговор всплыл в памяти, и Джастин решил найти ее в коллекции отца и проверить, нет ли каких-нибудь записей об истории этой вещи в каталоге коллекции, который отец вел с большой аккуратностью.

Джастин представил себе замок на берегу и внезапно понял, что ему очень хочется оказаться там снова после такого большого перерыва. Он совсем забыл об этом старом уютном доме.

Три последних лета маркиз провел, в свите принца Уэльского в Брайтоне, поскольку его высочество высказывал желание видеть Джастина подле себя, но уже через три недели маркизу приедались однообразные развлечения, азартные игры и встречи с одними и теми же людьми из вечера в вечер. Он начинал скучать и впадал в меланхолию.

Ничего не изменилось и этим летом. Так что Джастин оставил Брайтон в конце июля и приехал в Верьен, где и оставался до настоящего момента.

В его огромном поместье в Кенте, где ему принадлежало десять тысяч акров земли, у него находилось достаточно дел. Джастин гордился своим имением и считал его своего рода образцом. Поместье производило впечатление на всех гостей, включая и самого принца.

Маркиз устраивал у себя пышные приемы. Он был владельцем обширных конюшен с чистопородными тренированными лошадьми, которые, как надеялся маркиз, должны выиграть все возможные призы и кубки на классических бегах в ближайшее время.

И не было ничего удивительного в том, что Хертклиф, как и его поместье в Корнуолле и еще одно на севере, давно не принимал своего хозяина. Однако маркиз получал из них отчеты от управляющих, которых ценил и которым доверял.

Когда у Джастина было время, он изучал счета, поступающие из всех его владений, и проверял все неточности и несоответствия, запрашивая дополнительные сведения, для того чтобы его представители не расслаблялись в отсутствие хозяина и не пренебрегали своими обязанностями.

Хертклиф был самым маленьким из владений маркиза, площадью всего пять тысяч акров, большую часть которых занимали земли, непригодные для возделывания.

Его отец провел там свои последние годы, так как врачи говорили, что юг Англии полезнее для его здоровья, чем любое другое место на Британских островах.

Лечение за границей принесло бы ему больше пользы, но сначала Французская революция, а затем «война с Бонапартом удержали его на родине.

Вспоминая прошлое, маркиз осознал, насколько он любил Хертклиф в детстве и юности, как он наслаждался купаниями в море и чувствовал себя там намного свободнее, чем в других имениях, принадлежавших их семье.

«Мы с Энтони будем там вдвоем, — думал он, — и именно в этом я больше всего нуждаюсь в данное время».

Джастин невольно содрогнулся, вспомнив лицо Роз с размазанной помадой и осыпавшейся с ресниц краской вокруг глаз.

Задолго до того, как проснулись гости, Джастин и Энтони были уже далеко от Верьена, путешествуя в фаэтоне, специально сделанном Для дальних поездок.

Фамильные цвета Верьенов — голубой и золотой — придавали экипажу живописность, а запряженная в него пара черных коней была гордостью конюшни маркиза и его любимым выездом.

— Только не гони лошадей, — взмолился Энтони в самом начале поездки. — У меня такое чувство, как будто моя голова вот-вот лопнет, а если меня толкнуть, я сам развалюсь на куски!

— Держи себя в руках, — посоветовал маркиз.

— Я мог бы сказать тебе то же самое! — возразил Энтони. — Как ты думаешь, что скажут твои гости, когда обнаружат, что ты уехал?

— Лично мне абсолютно безразлично, что они скажут, — равнодушно ответил Джастин. — Я приказал Брэдли сказать им, что меня призывают срочные и неотложные семейные дела, а ты был так добр, что согласился сопровождать меня. Если хочешь знать мое мнение, Энтони, то знай, что я делаю тебе одолжение, увозя от Люси Бичестер, которая уже слишком цепко ухватилась за тебя.

Я и сам уже начинаю так думать, — согласился Энтони. — У меня возникло неприятное предчувствие, что Бичестер может ночью неожиданно вернуться или она вытянет из меня больше денег, чем я могу себе позволить. Это был вопрос нескольких часов.