Прекрасная Дева Орков - [26]

– Так садись с нами, – Амрос показал на скамью напротив. – Ешь, если ты голоден, пей вино. Эй, хозяин, еще кубок нам!

Нарендил вспомнил про оброненные монеты, и тут же его тронули за локоть. Мелайне протягивала ему на выпрямленной ладони три золотых. Лицо ее было бесстрастно, ни улыбки, ни досады. Но он и так знал, что обидел ее.

– Вот Мелайне, моя жена, – сказал он на Всеобщем языке и за руку подвел ее к столу. Имлас едва наклонил голову, синие глаза его заледенели. Амрос приветствовал госпожу как подобает, но и в его поклоне было замешательство.

– Имя, приносящее удачу, – неуверенно улыбнулся он. – Кто же из Айнур возлюбил госпожу?

– Спроси у него – это он меня так зовет, – тихо ответила Мелайне. Она знала, что значит ее имя, но никто доселе не спрашивал ее об этом.

– Если говорить о Валар, то, конечно, Оромэ Охотник, – спокойно ответил Нарендил и обнял жену за плечи. – Она бьет из лука лучше, чем я… Вот твои золотые, хозяин, – а где наше светлое вино?!

Теперь он заметил богатые одежды обоих эльфов, драгоценные ожерелья, искусное шитье. Трактирщик что-то говорил о дарах Королю Рохана?.. Но прежде он спросил о главном:

– Скажи мне, что с Марвен?

Имлас не торопился с ответом, глаза его по-прежнему были холоднее сапфиров в налобном обруче.

– Леди Марвен с Эйфель Даэн была в добром здравии, когда мы уезжали, – ответил за него Амрос. – Но она теперь не поет на праздниках и живет одна, печалясь по сыну. Он не вернулся из гор… – Амрос внезапно понял и умолк.

– Я – ее сын.

– Ох, прости мою глупость.

– Ты не виноват, друг, – я виноват. Всех пыток Черного мало было бы для меня после того, как я ее покинул, – (Имлас быстро взглянул на него), – …но сделанного не поправишь. Я не спросил, скоро ли вы возвращаетесь?

– Если ты спрашиваешь про Эрин Ласгален, – помолчав, сказал Амрос, – мы туда не возвращаемся. Разве что погостить соберемся…

Изумление, написанное на лице Нарендила, было таково, что даже Имлас улыбнулся.

– Наш дом теперь в Северном Итилиене.

– В Итилиене? В Гондоре?! – В Гондоре, в десяти днях пути отсюда. Нас привел туда Леголас… да, он самый: сын Владыки Трандуила, один из Девяти Хранителей Кольца. Думаю, никто из нас не сожалеет, что пошел за ним. Это дивная страна, хоть тамошние леса совсем непохожи на северные. Воздух теплее, а цветы и травы будто из песен. Даже сам Андуин течет иначе: здесь он шире и светлей…

Нарендил не заметил, когда они вновь перешли с Вестрона на лесное наречие.

– Расскажите о Леголасе, – попросил Нарендил. – Я не видал его с того дня, как он отправился на юг. Каков он сейчас, сын Трандуила?

– Он – по праву наш Владыка. Здешние Люди любят его, а оба Короля души в нем не чают. Красотой не уступит отцу… да только Владычицы у нас нет, и неведомо, будет ли. Война странно изменила его. Он подолгу бывает печален, глядит на Запад и поет о Море.

– Удивительная весть. Неужели свершается судьба нашего племени?

– Называй это судьбой, – а я назову отравой Кольца, от долгой близости к нему. В этом видна последняя месть Врага. Не безумие ли – покинуть Арду теперь, в дни ее цветения?!

– Любое расставание безумно, – ответил Нарендил и поглядел на Мелайне. Кубок ее был полон, и глаза темны. – Пей вино, звездочка, не смотри на нас так.

Мелайне послушно подняла кубок, отхлебнула и улыбнулась ему в ответ.

– У нас есть вести и поудивительнее, – сказал Имлас. – Сын Трандуила водит дружбу с гномами Агларонда, по его милости их в Итилиене видимо-невидимо.

– Надо сказать, здесь они обходительнее, чем на Севере, – заметил Амрос. – Но Леголас и гномы – вот уж поистине диво. Ведь он и Мастером-то никогда не был, что ему в бородатых?..

О гномах, пришедших в пещеры Агларонда, Нарендил-чеканщик был уже наслышан – купцы порассказали. Заговорили о ремеслах. Хозяин принес еще кувшин. Имлас забыл о своей ненависти – Нариндол был совсем таким, как прежде, никаких кандалов Тьмы, никаких черных теней. Тонкие морщинки у глаз могли появиться от кропотливой работы с узорным металлом… Мелайне, не ощущая на себе ледяного взгляда, тоже мало-помалу развеселилась. Ибо нету в Средиземье существа, способного долго противиться эльфийским чарам – особенно если эльфы под хмельком. Люди в трактире – роханцы, чье недоверие к чужакам не исчезло за несколько мирных лет! – улыбались, прислушиваясь к возгласам на непонятном наречии. Экое диво, ни слова знакомого, а душа радуется… Эльфы смеялись, и светлые блики мелькали на потолке, словно от ручья в солнечный день. Эльфы сдвигали кубки, и звон был иной, чем за соседним столом. Беловолосая служанка замечталась с кружками в руках, загляделась на хохочущего Амроса, – но тут же вернулась к своим хлопотам.

…Выпили за каждого из эльфийских Владык. Выпили за здоровье Короля Элессара, и Фарамира, Князя Итилиена, и Короля Йомера. И вот Имлас снова заговорил о той осени, когда разведчики вернулись в Сумеречье без Нарендила. Как видно, он ни о чем не забыл, и горечь копилась в его сердце все эти годы.

– …Что же вы сказали там?

– Сказали, что могли, – голос Имласа был печален, но в нем звучал и вызов. – Тингрил сплел целую историю, нам оставалось только повторить. Племя горных Людей и твое упрямство. Марвен все твердила, что верит в твое счастье…