Прекрасная Дева Орков - [2]

– Я не знаю, на что тут похожа вода ночью, – сказал Элендар, – но откуда вот эта грязь – мы поняли. Ручей стекает со скалы, а шагах в тридцати от нее есть маленький бочажок. Туда они навалили всяких горшков и котлов… – Отвращение, с которым он произнес эти слова, отразилось в лицах товарищей.

– Значит, вода негодная, – договорил за него Келион. – Но наших запасов хватит на вечер и утро…

– Запасов в обрез, – сообщил Элуин. – Коней нам не напоить… Нариндол! – окликнул он эльфа, который вел в поводу двух коней вдоль ручья. – Кони пьют?

– Не пьют и не будут, – был ответ. – Я не дам им того, что не годится мне самому.

Настоящее имя говорившего было Нарендил[1], но он охотно отзывался на прозвище Нариндол – Огненная Голова, а попросту Рыжий. Действительно, волосы его оттенком напоминали скорее медь, чем золото. Он вырос с матерью и, верно, поэтому был жалостлив и насмешлив, а в бою склонен к неоправданному риску. В отряде Нарендил, за его любовь к живым тварям, стал кем-то вроде конского лекаря.

– Что же делать, – в голосе Келиона звучала покорность судьбе. – Далеко ли до другой реки, предводитель?

– День пути, – ответил Тингрил, – мы не доберемся и к утру. Я предлагаю вам другое: подняться в долину, откуда течет ручей, и там встать лагерем на день.

– Как так? – первым опомнился Элуин. – Рядом с орками?

– Боюсь, что выбора у нас нет, – сказал предводитель. – Кони устали. Положим, еще ночь они выдержат, но если и там нас встретят орки… Пусть скажет Нарендил.

– Это верно, – согласился Нарендил, – коням нужны отдых и вода. Только в той долине вода-то найдется, а что до отдыха… Вы же знаете, как действует на них запах этих тварей.

– Не только на коней, – заметил Келион. – Я сам покоя не найду, коли под самым боком будут десятки вонючих орков.

– Келион прав, предводитель, – впервые заговорил Имлас, который ходил в долину вместе с Элендаром, – младший в отряде, сереброволосый и синеглазый. – Не знаю, как другие, а я глаз не сомкну. От этих лачуг так и веет смрадом и тьмой!

– Но мы можем встать в отдалении от их деревушки, – невозмутимо сказал предводитель. – Велика ли долина?

– Невелика, – ответил Элендар, – от орков не отойти дальше, чем на четверть лиги.

– А кругом скалы, – добавил Имлас.

– Это немыслимо!

– Они же все там излазили, истоптали, там каждый камень провонял ими!

– Да ведь это маленький Мордор! Где мы найдем травы для коней?!

– Трава там есть, – перебил Элендар, – им не под силу вытоптать ее всю.

– Пусть так, – но там, должно быть, всюду их следы!… И ночью они будут вопить…

– И кто знает, сколько их в этих пещерах?

– В пещерах их не может быть много, – все так же спокойно сказал Тингрил. – Если они строят землянки, значит, пещеры неглубоки и не уходят под горы.

– Верно, чего ради им выползать на дневной свет, коли можно пожить в темноте и зловонии!

– Я лучше устроюсь в орлином гнезде, в медвежьей берлоге! – Элуин сердито встряхнул темными кудрями и так оглядел товарищей по оружию, будто сомневался в их рассудке. – Как знаете, доблестные эльфы, но меня тошнит от подобного соседства! Не понимаю, зачем и толковать об этом.

В самом деле, не стоит говорить, какую ненависть питают квэнди к своим исконным врагам. Все повадки орков, самые звуки их наречий настолько отвратительны эльфу, что предложение Тингрила казалось и впрямь немыслимым. По доброй воле провести две ночи и день в долине, занятой этими тварями… Однако все понимали, что отряду нужна передышка, а ночной переход, который неизвестно чем завершится, может быть слишком тяжел для коней.

– Говорил я, надо было отправляться пешими, – мрачно добавил Элуин после недолгого молчания. Никто не возразил ему, да он и сам знал, что пешими они не прошли бы и половины своего пути.

– Что скажете, доблестные эльфы? – обратился Тингрил к притихшим воинам.

– Жаль коней, – сказал Нарендил.

– Да что там, надо оставаться здесь, – твердо произнес Элендар. – На войне мы видывали их и ближе. Будем жечь можжевельник, это отобьет вонь.

Никто более не спорил. Отряд двинулся вдоль ручья, вверх по ущелью. Солнце еще не коснулось вершин, когда скалистые стены раздвинулись, и взорам эльфов предстала долина. Подобно огромной чаше, она была наклонена с севера на юг; и как последние капли вина сочатся через щербатый край, так ручей стекал в ущелье. По склону были рассыпаны валуны, обломки скал, вросшие в землю, иные с лежащую собаку, иные с небольшой дом, исчерна-серые, как и везде в этих горах. Менее чем через фарлонг долина разделялась надвое: восточный рукав крутыми уступами поднимался вверх, западный сворачивал в сторону, и обвал перегораживал его. Урочище имело форму треугольника, окруженного высокими стенами. Видно, и в ненастье тут было потише: даже на кручах росла трава да мелкий можжевельник. Здесь-то и располагалась деревушка. Приземистый кустарник между валунами прорезали узкие путаные тропки. Ручей сбегал со скал, разделяющих долину, с их западной стороны. Шум падающей воды был подобен шуму крови в ушах, но тот, кто привыкал к нему, переставал его слышать. Еще западнее, напротив ручья, в скальной стене чернели пещеры и курился навозный дымок над землянками.