Прекрасная Дева Орков - [14]

Нарендил думал, что не уснет. Но он так мало спал последнее время, что раззевался, едва вдохнул пар над варевом.

Сперва он не видел снов. Потом появился луг: в зеленой траве блестели золотые цветы. Он шел по этой траве и объяснял кому-то, кто был с ним, почему им необязательно возвращаться в горы: дескать, обратная дорога уже пройдена. Затем он перестал об этом думать. Навстречу им шли прекрасные девы. Он узнал ту, что уже полгода являлась ему лишь во сне. Меж ними не было любви, но она была златоволосая и златоглазая, как солнечный луч в еловом бору. Нарендил подошел к ней, но она не замечала его. «Он еще не вернулся», – сказала она кому-то из них, все так же тихо улыбаясь. Нарендил хотел сказать, что он вернулся, что вот он, но почему-то не сказал, или его не расслышали. Теперь он видел, что они в знакомых местах, на лугу у Эйфель Даэн, в миле от их дома, и идут они к матушке, на пир по случаю его возвращения. И тут он заметил свою сегодняшнюю знакомую. Все были в праздничных одеждах, а она – в короткой белой тунике, босая, и ростом меньше всех. Черные кудри вились у нее за спиной. «Ты отрастила волосы?» – спросил он. «Как видишь», – важно сказала она и, собрав волосы на затылке, связала их лентой. Они шли рядом, стараясь не наступать на цветы, и чему-то смеялись. И вдруг девушка в тунике стремительно нагнулась. Нарендил понял, что за камнем, – но увидеть броска не успел. Он лежал в шатре, снаружи был солнечный день.

Как часто бывает, вспоминать сон оказалось печальнее, чем смотреть. До дома далеко, а маленькая орка никогда не оденется в белое и не отпустит косы. Он попытался припомнить имя, которым называл ее во сне. Не Хаштах – три слога, квэнийское имя – Лор… Лайр… нет, не то. Ее настоящее имя, подумал он.

И замер на мгновение – догадка ошеломила его. Медленно, в тишине, он повторил сам себе:

– Мудрые правы. Орки – не дети Моргота. Орки – пленные эльфы.

Все было так, как поется в песнях. Огромные звезды горели во тьме, вода звенела о камни. В темной воде отражались белые лица, глаза, наполненные светом звезд. Все было именно так – Перворожденные пробудились и заговорили, а потом явился черный всадник. «Имя ему – Мелькор, и кто узрит его, тот исчезнет в вечной ночи, в северных подземельях. Смрад и огонь встречали их, в дыму они видели: закрываются врата…» Так было – вопли и стоны огласили каменные своды, и страшная боль исказила ясные доселе черты. Черные чары пали на них, чары, затмевающие разум. Это они заставили девушку поднять камень. Она не помнит себя, она в плену.

Нет. Теперешние орки – правнуки правнуков тех, кого похитил Моргот. Они сами стали злом. Давным-давно скован и исторгнут из пределов Эа Моргот, сгинул и Саурон, но чары не рассеялись, Проклятые остались Проклятыми. Имя им – орки. Эльфов, что дали им жизнь, уже нет, их, верно, не сыщешь и в Мандосе… Но все же, если они дети Перворожденных, они братья нам по крови? Кто знает, может быть, до сих пор, через многие века, свет Куйвиэнен не совсем еще угас. – «Наши сердца прочней, чем думаем мы сами». Он снова представил себе маленькую орку с огромными глазами, которая одна сражается со всей ордой. Вспомнил ее безудержный смех за миг до того как упасть без сил… Но ведь и она отравлена злобой. Она способна ударить исподтишка, украсть, а случится – и убить безоружного – тут нет места сомнениям. Она орка, не эльф. Жестокость, гордыня, слепая несправедливость могут быть присущи эльфу, но не бесстыдная подлость и трусость. А проблески света… Быть может, Моргот не погасил их потому, что они не озарят тьмы, но сделают ее глубже? Ответь мне, вопрошал он сам себя, если бы тебя захотел оскорбить косоглазый орк с ятаганом в руке, а не эта изгнанница, разве оскорбления достигли бы цели? Нет, должен был он ответить, я бы попросту не услышал их. Вот и разгадка, о Нарендил. Свет у орков – это темнейшая тьма…

Закат затопил долину огненно-желтым светом. Черные камни стали еще чернее, а зеленые одежды эльфов и кустарники на склонах поблекли, словно осенью. Стрижи все не умолкали, но тревожен был вечер, и темные облака на севере могли быть предвестием грозы. Кони ржали ни с того ни с сего. Порывы ветра внезапно стихли.

Нарендил пересекал каменистое плато, пробираясь между валунами. Он решил подняться на высокие скалы, обрамлявшие долину, и взглянуть на горизонт. Ущельем они уйдут отсюда завтра поутру, и больше он никогда не увидит этого урочища. Где-то она сейчас? Сидит на камнях, шарит по сторонам своими бессмысленными глазами, а кругом только скалы да можжевельник… А если бы я жил здесь? Снова, как вчера, он попытался вообразить, каково это – быть орком, вынюхивать следы на мшистых камнях, голодать и наедаться до отвала, ненавидеть своих же сородичей… Воистину, стоит воздать хвалу Эру за любой иной жребий. Лучше придти в этот мир человеком или гномом. А лучше всего быть эльфом, который завтра в этот же час увидит ровную землю…

Пронзительный крик прервал его размышления. Кричали справа, где-то за источником. Кричал высокий голос, женский или звериный, и был это вопль отчаяния и предсмертной тоски, но ни слова нельзя было разобрать. Крик заглушили боевые кличи, до тошноты знакомые эльфу. Недолго думая, он спрыгнул с валуна, на который было взобрался, и понесся наискосок по склону. Он уже знал, что увидит, и не ощущал ни сомнения, ни страха. Словно вернулись дни Войны.