Прекрасная, бессердечная - [10]

Секунду Лютер смотрел на него, потом немного сбавил тон.

– К черту, – сказал он с отвращением. – Меня просто тошнит от этого Равеля.

Раздался вежливый стук в дверь, и в комнату вошел официант. Он начал быстро выгружать полный поднос на стол. Но Харкнесс отослал его и принялся за дело сам.

– Вы знали эту женщину? – спросил я Лютера.

– Барбару? – Он кивнул. – Конечно, знал. Приятная женщина. Потому-то я гак и взбесился: если бы Равель оставил ее в покое, ей бы еще жить и жить.

– У него с ней что-то было?

– Думай о том, что ты говоришь, Бен, – угрюмо сказал Харкнесс. – Это все, что я прошу.

Лютер, язвительно прищурившись, наблюдал, как Харкнесс поливает пшеничные пирожки кленовым сиропом, затем он посмотрел на меня, и глаза его блеснули.

– Я встретил Барбару на пляже, когда мы были у них в доме и обсуждали новую картину, – сказал он. – Меня просто бесит, что ее убил какой-то ревнивый псих! Я уверен, что ее убили из ревности. Равель приставал к ней, а кто-то ее приревновал и ухлопал.

– Это интересная версия, мистер Лютер, – сказал я вежливо. – Вы знаете того, кто ее приревновал?

Он с сожалением покачал головой:

– Нет, но я уверен, что стоит только вам его найти, считайте, что вы поймали убийцу!

– Ну, что ж, спасибо, – сказал я.

– Хочешь кофе, Бен? – промямлил Харкнесс, с полным ртом пирожков и сиропа. – Теперь, когда ты отправил Руди в газовую камеру, не хочешь ли перекусить?

– Кофе! – Лютер даже поперхнулся от ярости. – У меня руки чешутся пойти и набить морду твоему Равелю.

– И испортить такой профиль! – сказал Харкнесс. – Нет, Бен, ты окончательно рехнулся.

Я посмотрел, как он по рассеянности положил себе в кофе три лишних ложки взбитых сливок, и решил, что мне пора уносить ноги, пока мой желудок окончательно не взбунтовался.

Когда я поднялся с кресла, Лютер взглянул на меня.

– Проследите за Равелем, – сказал он, – и вы быстро докопаетесь до сути, лейтенант.

– Бен! – в отчаянии завопил Харкнесс.

– И, – невозмутимо продолжал Лютер, – у меня к вам маленькая просьба, лейтенант. Когда этого никто не будет видеть, отделайте Равеля своей дубинкой в тех местах, которые не будут позировать перед камерой, ладно?

***

"Дневная мечта" – очень приятное местечко. В особенности если ты в состоянии платить несколько сотен долларов ренты в месяц.

Сам дом находился примерно в сотне ярдов от дороги – современное двухэтажное здание, выстроенное в форме подковы вокруг большого плавательного бассейна. Сзади располагались два теннисных корта, сад с лужайками, на которых стояли бильярдные столы. Дорожки, посыпанные гравием, петляли между деревьями.

На дверях конторы висела табличка с надписью "Управляющий". Я вошел без стука, и невысокий мужчина отпрянул от окна, уронив при этом на пол большой бинокль.

– Ох! – Он нервно поежился. – Вы меня испугали.

– Это моя работа, – сказал я ему. – Я ищу мисс Кловис, Камиллу Кловис.

– Да, да, конечно, – торопливо сказал он. – Очаровательная женщина! Ее квартира 5-А, почти в самом центре.

– Спасибо, – сказал я.

– Ну что вы, что вы! – Он потоптался в нерешительности. – Я думаю, – выдавил он из себя в конце концов, – что мисс Кловис сейчас у бассейна. Да, у бассейна, я уверен в этом.

– Спасибо, – повторил я.

Я вышел из конторы и направился к бассейну. Вдоль бортика плыла толстая блондинка в ярко-красном купальнике. Она изо всех сил вытягивала шею, стараясь не замочить сигарету, дымившуюся в длинном мундштуке.

Бедняжке приходилось с удвоенным усердием загребать руками и ногами, чтобы удержать себя и сигарету на поверхности, и я решил, что это такое специальное упражнение – толстуха явно стремилась похудеть. Огонек сигареты отражался в тонированных стеклах солнцезащитных очков. Их оправа, как я заподозрил, была инкрустирована бриллиантами.

Чуть дальше на краю бассейна какая-то брюнетка лежала лицом вниз, положив голову на согнутые руки.

У нее были длинные ноги, переходящие от полных бедер к нежным лодыжкам и красивым ступням. Разрисованное черным и желтым с серебряной ниткой бикини – что я с удовольствием отметил – было настолько мало, что служило не более чем символом. Лифчик на спине был развязан.

Я молча стоял, оценивая девушку взглядом.

– Убирайся отсюда, ты, грязный карлик! – раздался внезапно приглушенный голос. – Не думай, что отблеск твоего бинокля нельзя заметить! Я позову полицию и скажу, что ты пытался меня изнасиловать!

– Это не правда! – сказал я с воодушевлением. – Стоит мне подойти к вам, я уже ничего не вижу – у меня запотевают очки!

Ее спина напряглась.

– Что случилось с твоим голосом? Он внезапно стал напоминать мужской?

– Я съел коробку этих пилюль, – сказал я гордо. – Целую коробку за раз. Я сейчас на такое способен, о-о-о!

– Кто бы вы ни были, вы явно не тот слизняк управляющий, – сказала она. – Ведь стоит ему поговорить со мной три минуты, и у него уже мокрые штаны!

– Я не управляющий, это верно, – согласился я. – Я тот самый полицейский, которого вы хотели позвать, если бы я был тем самым управляющим и не убрался бы подобру-поздорову.

Она нашарила под собой завязки лифчика и высвободила концы.

– Завяжите, – коротко сказала она.