Преисподняя - [63]

Но когда вам говорят, что вы не тот, за кого себя принимаете, а совершенно другой человек, что ваша внешность, мысли и эмоции – короче говоря, все элементы, составляющие вашу личность, – являются ложью… Согласитесь, это нечто совсем иное. Совершенно иное.

Думаю, поэтому мы и не могли поверить услышанному.

Я рассмеялся. Рэчел осталась совершенно безучастной; тогда я снова рассмеялся, пытаясь заставить ее оценить юмор ситуации.

– Вы не верите, – произнесла Эрин Барр, держа список перед собой. Литерати невидяще оглядывался по сторонам, как будто происходящее казалось ему сном.

– Нет, – ответил я. – Это безумие, абсолютная ерунда!

– Почему вы так говорите?

– Потому что знаю, кто я такой! Послушайте, а что бы вы подумали, если бы кто-нибудь сказал вам, что вы на самом деле не сенатор Эрин Барр?

– Сначала я сочла бы этого человека сумасшедшим. Затем, если бы сведения исходили из надежного источника, я бы изучила доказательства. Именно это мы и сделали, когда Кэтрин принесла мне меморандум. – Она подалась вперед и напряженно всмотрелась в мое лицо. – Мы выбрали вас. У нас уже были ваши архивные файлы, но когда мы попытались подтвердить истинность информации, то начали спотыкаться на каждом шагу. Гидеона Эшанти не существовало шесть лет назад. Есть лишь фосфорный след, оставленный Десницей, – если последовать за ним на достаточное расстояние, он исчезает. Нет никого, кто знал бы вас в университете или в высшей школе. Вы существуете в компьютерных архивах, но не в выпускных альбомах.

– Это нелепо! – Я начал сердиться. – У меня сохранились выпускные альбомы со времен школы и колледжа, и в обоих можно найти мою фотографию.

Женщина-сенатор открыла ящик стола и вынула альбом, который я сразу узнал. Это был альбом моей высшей школы – выпуск “Ральф Рид” 2081 года.

– Этот экземпляр принадлежит Ричарду Хамлину, – сказала она. – Один из наших оперативников принес его за несколько минут до вашего возвращения из Пентагона.

– Прекрасно, – отозвался я. – Мы с Ричи играли в одной бейсбольной команде.

Она протянула мне альбом:

– Найдите свою фотографию.

Я начал перелистывать страницы. Все лица и имена были хорошо знакомы – Ной Сильва, Эрик Брубейкер, Дейв Риттерхауз, – но я не увидел своей фамилии после Дженис Эмери. Я попробовал еще раз, подумав, что попал не на ту страницу, что мое имя и фотография каким-то непостижимым образом отыщутся в другом месте.

Но этого не произошло. Гидеон Эшанти отсутствовал в данном экземпляре выпускного альбома “Ральф Рид”. Озадаченный, я протянул его сенатору.

– Они могли изготовить один подложный альбом и поместить его среди ваших вещей, – продолжала Эрин Барр. – Но они не могли сделать еще триста альбомов, совершить кражу со взломом в домах всех выпускников и заменить настоящие альбомы подделками.

Я мог лишь тупо качать головой и смотреть на то место, где должна была находиться моя фотография.

– Это многое объясняет. – Голос Рэчел звучал так странно, что сначала я не узнал его. – Например, наши боевые навыки. Становится ясно, почему мы смогли справиться с агентами Десницы в ту, первую ночь, почему мы так много знаем об оружии… почему доктор Куин утверждала, что мы уже подвергались пластической хирургии. – Она взглянула на меня. – А также, почему мы оба сироты и не имеем родственников. Гидеон, ты не хуже меня знаешь, что у нас нет прошлого.

– Нет! – на этот раз запротестовал не я, а Дерек Литерати. Он вскочил на ноги и гневно уставился на меня. – Это невозможно! Я знаю

Маркуса Вэндерса, я вырос вместе с ним, мы были как братья. Ты – не он! Я бы узнал его, клянусь Богом!

– Твое лидо показалось мне знакомым, когда я впервые увидел тебя, – тихо заметил я, страшась собственных мыслей. – Может быть, мы были знакомы. Раньше.

– Хорошо, – процедил Литерати сквозь стиснутые зубы. – Мы решим этот вопрос раз и навсегда. Встань, Эшанти!

Я не стал возражать и выпрямился лицом к нему. Мы стояли на расстоянии не более фута друг от друга.

Неожиданно он крикнул “давай!” и резким движением вскинул ладони. Его руки скрещивались и выпрямлялись, плечи сгибались, он поворачивался из стороны в сторону, то выбрасывая бедро, то делая отмашку, вертелся волчком – все за одну десятую того времени, которое требуется, чтобы об этом рассказать.

Я следовал за каждым его движением, хлопая по ладоням, постукивая по рукам и ногам с такой безупречной четкостью, словно он проделывал серию молниеносных движений перед зеркалом.

Когда мы застыли, положив руки друг другу на плечи, его глаза были такими же расширенными и испуганными, как мои. Я ничего не планировал; у меня даже и в мыслях не было реагировать на его движения. Я просто делал это, как делал уже сотни раз, когда мы были детьми, показывая всему миру, что мы едины – что мы братья, Дерек и Маркус, друзья навеки.

– Боже мой, – выдохнул Литерати, заглянув мне в глаза. – Маркус?

Я не знал. Я все еще не мог этому поверить. Кажется, я покачал головой.

– Я… Может быть…

Он уронил руки и отступил, словно испугавшись меня. Какая-то часть моего существа хотела обнять его и прижать к себе. Он был моим единственным другом до Рэчел, однако сейчас он был для меня почти чужим человеком, как и я для него.