Преемник. История Бориса Немцова и страны, в которой он не стал президентом - [76]

.

Без пяти девять к взлетной полосе подъехал президентский кортеж. В ответ на вопрос Ельцина, почему они еще не в самолете, Немцов показал подготовленную спецслужбами бумагу: “Я говорю: «Вот документ». Он берет документ, читает, смотрит на меня: «Вы струсили?» Я говорю: «Борис Николаевич, ну что вы, мы же с вами договорились». – «А-а-а, вот эти струсили! – показывает на Коржакова и Барсукова. – Ну, значит, вы в самолет, а эти трусы пусть останутся»” ⁵².

В итоге президентский борт приземлился на границе с Чечней, в Моздоке, а оттуда восемь одинаковых вертолетов – еще одна мера предосторожности – перелетели в Чечню. До Грозного они так и не долетели, сделав две остановки неподалеку. “Война закончена. Мятежников вы разгромили. Уничтожили банды. По мелочам они еще бегают. – Обращаясь к военным, Ельцин тщательно подбирал каждое слово. – Но вчера Яндарбиев в Москве, при мне, подписал: все, прекращение всяческих военных действий” ⁵³. Тут же прямо на броне БТР президент подписал и приказ о досрочной демобилизации отслуживших в горячих точках, и указ о сокращении срока военной службы до полутора лет к 2000 году. Немцов был счастлив: его политика увенчалась успехом – на его глазах президент заканчивает войну. “Немцов восхищался этой крутой операцией, – вспоминает Паин. – Он хитро улыбался и кивал окружающим: «Ай да царь!»” ⁵⁴ (Немцова часто попрекали за его привычку называть Ельцина царем, но никакого подобострастия в этом не было; сам он объяснял свою манеру тем, что Конституция 1993 года наделяет президента фактически царскими полномочиями.)

Никто особо не верил, что указ о сокращении срока военной службы и объявленный Ельциным там же, у бэтээра, переход к контрактной службе – “Нельзя против профессиональных наемников выставлять плохо обученных ребят” – будут работать. Но многим хотелось верить, что война закончилась победой, пусть и относительной – по очкам, а не нокдауном. “Я был уверен, что нахожусь на пороге важнейшего исторического события, – так описывает свои эмоции в тот момент Эмиль Паин, – более благоприятной ситуации для завершения войны давно не было” ⁵⁵. В мае федеральные силы заняли несколько чеченских сел. В жестоком бою и с большими потерями было взято и высокогорное село Бамут – единственная устоявшая к весне 1995 года опорная база чеченского сопротивления, – после чего военачальники отчитались о “коренном переломе в военной обстановке” ⁵⁶. Последовавший за этим приезд Яндарбиева в Москву тоже внушал оптимизм: раз приехал, значит, ему это надо. Через несколько дней новый статус-кво будет подтвержден соглашениями, подписанными в Назрани, столице Ингушетии: вывод войск и разоружение чеченских отрядов, обмен пленными, а в скорой перспективе – свободные выборы. Как сказал, прилетев в Чечню, Ельцин, “республике будет предоставлена максимальная самостоятельность”.

Перед выборами замирение было необходимо Ельцину как воздух. Но даже если стремление остановить войну выходило за рамки чисто предвыборной конъюнктуры, мог ли удержаться Назранский мир, заключенный на относительно выгодных для Москвы условиях? История очень скоро покажет: нет. “Те, кто этими переговорами занимались, в пиджаках себе уже дырки под Нобелевскую премию мира провертели, – вспоминает правозащитник Александр Черкасов. – И вдруг, буквально на следующий день после подведения итогов второго тура президентских выборов, 10 или 11 июля 96-го, – обстрел сел Гехи и Махкеты, прекращение всякого мирного процесса” ⁵⁷. Боевые действия разгорелись с новой силой, а авиация и артиллерия опять бомбили чеченские села. В ответ в московских троллейбусах стали взрываться бомбы, а Яндарбиев объявил о войне до победного конца. Хрупкий мир рухнул в течение нескольких дней.

Шестого августа жители Грозного опять проснулись под канонаду гранатометов: чеченские отряды снова вошли в город – точно так же, как они вошли в него пятью месяцами ранее. И опять это была военная катастрофа: в многодневных боях погибли сотни российских солдат, огромные потери под обстрелами несло мирное население. Эта битва за Грозный стала последней: Александр Лебедь – тот самый генерал, который помог Ельцину в августе 1991-го, – 30 августа в приграничном дагестанском селе Хасавюрт подписал с Асланом Масхадовым мирное соглашение. На этот раз война действительно закончилась. Фактически российская армия сдалась. “Если судить с чисто военной точки зрения, то Россия капитулировала, – писала по горячим следам газета «Коммерсантъ». – Если с общечеловеческой – прекратила бессмысленное кровопролитие, унесшее более тридцати тысяч жизней. С политической же – ситуация возвращена к довоенному ноябрю 1994 года” ⁵⁸. А раз так, то чего удалось добиться? За что заплачено десятками тысяч жизней?

Потом генералы – и не они одни – будут обвинять Лебедя в предательстве: ведь можно же было опять выбить боевиков из Грозного. “Лебедю хотелось сиюминутной славы миротворца, – вспоминал оскорбленный генерал Геннадий Трошев, командовавший в то время российской группировкой в Чечне. – Вот, дескать, никто проблему Чечни разрешить не может уже почти два года, а он – сможет”