Преемник. История Бориса Немцова и страны, в которой он не стал президентом - [66]
Непопулярной война в Чечне стала сразу же, даже еще до своего начала, – и быстро превратилась не только в военную и гуманитарную, но и в полноценную политическую катастрофу. В декабре несколько высокопоставленных генералов, включая первого заместителя командующего сухопутными войсками генерала Эдуарда Воробьева, отказались возглавить неподготовленную и крайне рискованную с их точки зрения военную операцию. Против войны протестовали и левые, и либералы. И те и другие видели в войне наступление на демократические порядки в самой России. “1995 год может стать годом, когда будут сломаны еще нестойкие рыночные институты, годом, который может нанести непоправимый удар по демократическим правам и гражданским свободам в России”, – говорил сразу после штурма Егор Гайдар> 37. Совсем недавно Григорий Явлинский вместе другими депутатами ездил в Чечню вызволять солдат, захваченных во время попытки ноябрьского штурма Грозного, – теперь он тоже громко выступал против войны. Несколько парламентариев во главе с известным советским диссидентом, уполномоченным по правам человека Сергеем Ковалевым поспешили в Чечню и встретили штурм Грозного в самом городе, прячась в подвалах жилых зданий и в дудаевском дворце, – их рассказы дополняли картину случившейся там трагедии (а чеченские командиры умело использовали миротворческую миссию депутатов в пропагандистских целях). С января 1995 года в российские регионы – Нижний Новгород не был исключением – стали поступать гробы, и из каждого региона матери бросились в Чечню спасать своих сыновей. Протест против войны охватил всю страну в течение первых ее полутора месяцев.
Дудаевцы понимали, что Дмитриевский и Каляпин приехали с гуманитарной правозащитной миссией. Шамиль Басаев, имя которого тогда им обоим еще ничего не говорило, угощал их щами в столовой и даже помог разыскать одного из пленных, и тот потом был освобожден. Активисты общались с пленными, записывали данные, брали у них записки, чтобы передать родственникам. При них с захваченными в плен российскими солдатами обращались нормально, хотя расстрелы пленных случались уже тогда, а очень скоро, к весне, жестокость и зверства с обеих сторон станут обычным делом. (Дмитриевский и Каляпин укрывались от бомбежек в том числе в подвале грозненского храма Михаила Архангела вместе с его настоятелем Анатолием Чистоусовым. Год спустя священника расстреляют как агента российской разведки.)
Среди пленных в ставке Дудаева Дмитриевский и Каляпин встретили не только военнослужащих, которых захватили недавно, во время штурма. Наткнулись они и на тех, кто провел в подвалах города Грозного уже больше месяца, – не сделав при этом ни одного выстрела. Это были офицеры внутренних войск Шумиловского полка, расквартированного под Нижним Новгородом. 11 декабря полк находился на территории Дагестана, рядом с чеченской границей – обеспечивал ввод в Чечню танкового корпуса генерала Рохлина, – когда вдруг дорогу военным перерезала толпа местных жителей. Старики, женщины и дети бросались под колеса бронетранспортеров, у солдат был приказ не открывать огонь, но, даже если бы приказа не было, они не стали бы стрелять. Военных быстро окружили. 58 человек были взяты в плен затесавшимися в толпу чеченскими боевиками. Семерых офицеров и двенадцать солдат на следующий день перевезли в грозненские подвалы.
В Доме офицеров Нижегородского гарнизона уже функционировал информационный центр, где можно было узнать о судьбе уехавших в Чечню солдат. В Доме архитектора расположился местный комитет солдатских матерей. По городу ходили слухи: на границе с Чечней солдаты живут в плохих условиях и недоедают. Идея и маршрут поездки родились у Немцова быстро: Шумиловскому полку нужны моральная поддержка и гуманитарная помощь. И в конце января губернатор уже звонил тележурналистке Нине Зверевой: “Летишь со мной в Чечню? Полдня на сборы”. Нина Зверева работала на одном из центральных каналов, и это Немцову было важно: популярный губернатор рассчитывал, что вся страна увидит, как он помогает идущим на войну землякам.
Слухи оказались правдой. В Дагестане, в расположении Шумиловского полка, Зверева снимала солдат: худые и замерзшие, страдающие от вшей, в свои 18–19 лет они выглядели максимум на шестнадцать. Рядом с любым дудаевским гвардейцем они казались подростками. Это были внутренние войска, но к середине 90-х в таком состоянии была вся российская армия. В разговорах Немцова с военачальниками Зверева не участвовала, но по обрывкам фраз еще в самолете поняла, что речь идет о вызволении офицеров, попавших в плен в декабре. Тогда, в конце января, Немцов провел на границе с Чечней всего одни сутки, и половину из них – всю ночь – шли переговоры с чеченскими полевыми командирами. Косвенные данные позволяют сделать вывод, что речь шла в первую очередь об освобождении командира батальона подполковника Виталия Серегина и майора Вячеслава Афонина – их видели в Грозном Дмитриевский и Каляпин и даже привезли документы Афонина в Нижний Новгород
