Преемник. История Бориса Немцова и страны, в которой он не стал президентом - [62]

Хасбулатов на свободе

Депутат Съезда народных депутатов СССР, профессор права из сибирского города Омска Алексей Казанник прославился весной 1989 года на Первом съезде: коммунистическое большинство не избрало Ельцина в Верховный совет, и демократ Казанник уступил ему свой мандат. Ельцин не забыл об этом широком жесте, и в октябре 1993 года, после расстрела Белого дома, Казанник был назначен генеральным прокурором. Однако он недолго занимал свой пост: едва ли не первым же делом, с которым столкнулся новый генпрокурор, стала амнистия. Когда президент сообщил ему, что готовит амнистию – первую в истории новой России, – Казанник предупредил его, что только что избранный парламент наверняка подведет под нее и Хасбулатова, и Руцкого, и других заговорщиков, ожидавших суда в тюрьме, и тогда придется их выпускать. Ельцин Казаннику не поверил, но так и произошло: в феврале 1994 года в связи с амнистией Дума постановила выпустить и членов ГКЧП, и участников октябрьских событий в Москве.

Казанник получил это постановление вместе с резолюцией президента: не выпускать. Для этого было даже придумано юридическое обоснование. Но Казанник был принципиальным человеком и намеревался твердо блюсти законность – несмотря на то, что считал защитников Белого дома заговорщиками и хотел предать их суду. Он позвонил Ельцину и попросил его отозвать резолюцию. “Нет”, – ответил президент. Ну что ж, пожал плечами генпрокурор, тогда ему придется выпустить арестованных вопреки президентской воле. Казанник подал в отставку. Но перед этим он позвонил в “Лефортово” и распорядился всех отпустить. “Я вышел из тюрьмы, – вспоминал потом Руцкой. – Кто мне первый позвонил? Немцов. Он был при должности, все хорошо. Приглашает в Нижний Новгород к нему – приехать, отдохнуть. Я ему говорю: «Тебе же Борис Николаевич одно место открутит». Он говорит: «Ты же мне друг. Мне плевать, что обо мне подумают»” ⁸.

Руслан Хасбулатов тоже вышел на свободу. В Нижний Новгород его, конечно, никто не звал, но ему было куда лететь. Скоро он был в Чечне.

В поисках нового Кувейта

За два с половиной года, прошедших с переворота 6 сентября, дела в Чечне пришли в плачевное состояние. У российской власти в это время хватало других проблем. Про Чечню на время забыли, и, получив фактическую независимость, дудаевская республика погрузилась в беззаконие и тяжелый экономический кризис.

Чечня была буквально наводнена оружием. Генерал Анатолий Куликов, тогда глава северокавказской группировки внутренних войск (потом его переведут в Москву, и он будет участвовать в событиях октября 1993-го), вспоминал потом, как в феврале 1992 года в штаб одного из его полков в Грозном явились боевики дудаевской гвардии, разоружили караул и захватили склады с оружием. А на следующий день склады были разграблены мародерами и сожжены. Примерно то же самое произошло и с имуществом расквартированных в Чечне армейских частей. Пытаясь придать захвату оружия видимость законности, Москва официально распорядилась передать Дудаеву половину находившихся на территории Чечни вооружений – по модели раздела оружия с союзными республиками, – но в реальности Дудаеву досталось больше. Очень скоро на рынке в Грозном можно было купить и контрабандные турецкие сигареты, и любое огнестрельное оружие – от револьвера до миномета ⁹.

Республика превратилась в большой полукриминальный офшор, где не действовали ни российские законы, ни российская банковская система, ни российская прокуратура. Таможни не было, границы с Россией тоже, и местный аэропорт стал хабом для контрабанды. “Могу ошибаться, – рассказывал Сергей Шахрай, – но практически все первые импортные компьютеры в нашу страну поступали контрабандой через Чечню” ¹⁰. Город Грозный был крупным узлом в нефтепереработке, начались махинации с нефтью: Россия продолжала качать нефть на грозненские НПЗ, а люди Дудаева сами продавали за границу мазут и бензин. Благодаря аферам с фальшивыми авизо – поддельными банковскими поручениями расчетно-кассовым центрам о выдаче наличных денег – в Чечню из России были выведены сотни миллиардов рублей. Один из чеченских предпринимателей рассказывал бизнесмену Артему Тарасову, тому самому, который хотел дать взятку Немцову: “Артем, это же так просто! Мы пишем бумажку, она идет в банк. Получаем два грузовика наличных и везем их прямо домой, в Грозный” ¹¹.

Конечно, без участия московских чиновников и российского криминалитета эти и подобные им бандитские аферы не могли бы увенчаться успехом. Сам Дудаев не был ни коррупционером, ни бандитом, он жил своей миссией – независимостью Чечни. Но, как писал в своей книге о войне в Чечне британский историк и журналист Анатоль Ливен, это не имело большого значения: Дудаев в любом случае ничего не предпринимал, чтобы остановить производство фальшивых денег и авизо, воровство нефти из трубопровода, который через территорию Чечни соединял Баку с Новороссийском, грабежи транзитных российских поездов ¹². Местные жители как могли приспосабливались к новой жизни: у каждого предпринимателя было по две печати – “с курицей” и “с волком” на местном жаргоне. Курицей называли двуглавого орла с российского герба, а волк был изображен на гербе Чечни (как говорили, русская по происхождению жена Дудаева срисовала его с изображения волка Акелы в популярном советском издании книжки про Маугли). В общем, что бы сам Дудаев ни вкладывал в понятие национального суверенитета, в правовом и политическом смысле его режим представлял собой failed state, недееспособное государство, где порядок был подменен анархией и насилием. Закрывались школы и поликлиники, люди не получали пенсии и зарплаты, жить становилось небезопасно, а русские стали уезжать, все чаще сталкиваясь с унижениями со стороны радикально настроенных сторонников Дудаева. Тогда многие из них переселялись в Грозный из горных районов – шокированные их манерами, местные жители называли их гуронами.