Преемник. История Бориса Немцова и страны, в которой он не стал президентом - [61]

.

Летом 1991 года идея отделения от России не пользовалась популярностью среди чеченцев: Грозный, столица Чечни, был более чем наполовину русским городом, а на непримиримых дудаевцев многие чеченцы смотрели косо. Однако Завгаеву не повезло: хоть он и затаился во время событий августа 1991-го, провал путчистов стал и его провалом. Для новой российской власти Завгаев был представителем коммунистической номенклатуры, к тому же у его земляка Руслана Хасбулатова, спикера Верховного совета России и на тот момент героя борьбы с путчистами, к Завгаеву были личные счеты: в свое время тот не назначил его ректором Грозненского университета. Именно Хасбулатов тогда во многом определял политику в отношении Чечни (и даже пригрозил Завгаеву, что привезет его в Москву в железной клетке, если тот будет подавлять антивластные выступления). Москва поставила на Дудаева, и Завгаев оказался совершенно беспомощен перед лицом протестного митинга, который начался в Грозном во время путча и быстро эволюционировал в захват власти.

Двадцать второго августа вооруженные дудаевцы захватили телецентр, потом здание правительства, затем потребовали отставки Завгаева. Тот ответил отказом, депутаты Верховного совета республики его поддержали, и 6 сентября ОКЧН разогнал Верховный совет: вооруженные люди ворвались в здание, где заседали депутаты, как большевики в Учредительное собрание, и силой заставили их сдать мандаты. Завгаева вывели через черный ход, а его сторонник, председатель городского совета Виталий Куценко, спрятался у себя в кабинете. По одной версии, увидев, что дудаевцы взламывают дверь, он попытался бежать через окно третьего этажа, но сорвался и погиб; по другой – его из этого окна выбросили[14]. Пять лет спустя, когда российский парламент будет разбираться в причинах войны в Чечне, Завгаев скажет: “Война началась тогда, когда среди бела дня был убит Виталий Куценко” ⁵.

В Москве, конечно, понимали, что в Чечне произошел вооруженный переворот. Приехавший из Москвы Хасбулатов даже сформировал временный Высший совет республики, который должен был управлять Чечено-Ингушетией вплоть до выборов, но эта структура не продержалась и пары недель – Дудаев разогнал совет и сам назначил выборы президента и парламента Чечни на конец октября. Полноценными эти выборы назвать было нельзя: многочисленная и авторитетная в тот момент в Чечне антидудаевская оппозиция их не признала, явка, по некоторым оценкам, составила 10–12 процентов, бюллетени просто раздавали всем желающим, а голосовать можно было сколько угодно раз. 27 октября Дудаев выиграл президентские выборы, набрав 85 % голосов, и тут же объявил, что Чечня выходит из состава России.

Журналист Муса Мурадов тогда работал главным редактором газеты “Грозненский рабочий”. Когда ему на стол положили текст новой конституции Чечни, он обратил внимание на ошибки: в некоторых абзацах, например, Чечня называлась Суданом или Эстонией, потому что конституцию наспех списали у этих стран. “Это пустяки, – сказали ему эмиссары Дудаева. – Нам нужно как можно скорее зафиксировать суверенитет. Народ устал, он не может ждать” ⁶.

Только в этот момент в Москве окончательно убедились, что Дудаев никакой не союзник, а серьезная проблема, и с подачи вице-президента Руцкого Ельцин подписал указ о введении чрезвычайного положения в Чечне. Из череды крупных ошибок на чеченском направлении, которые еще совершит Ельцин, это была первая. Когда он обратился за помощью к Горбачеву – армия все еще была в его подчинении, – тот своему недругу отказал. В итоге 9 ноября для низложения Дудаева в Чечню прилетел самолет с парой сотен практически безоружных солдат, которые в любом случае ничего не могли сделать с возмущенными чеченцами.

Появление людей в российской – еще советской – военной форме мгновенно вскрыло старые раны чеченцев. События в Баку, Тбилиси, Вильнюсе еще были слишком свежи в памяти. А тяжелейшая травма депортации никогда и не была залечена (в Кремле не отдавали себе отчета в том, насколько она глубока и до какой степени определяет общественное сознание). Пошли слухи, что Москва готовит новую депортацию. Со всех уголков Чечни люди потянулись на защиту президентского дворца и, как они полагали, своей свободы. Но защита и не потребовалась: по приказу Дудаева не представлявший никакой опасности российский военный отряд напоили и накормили, а затем отправили восвояси. Для мятежного генерала это был звездный час. Его популярность взлетела до небес. “Хотели постращать сторонников чеченского национального движения, а столкнулись с подъемом их боевого духа, – писал в те дни этнограф Эмиль Паин, в будущем один из участников разрешения чеченского кризиса. – Стремились не допустить легитимизации Дудаева, но превратили его в национального героя… Пытались поддержать антидудаевскую оппозицию – добились консолидации разных политических сил Чечни против Москвы” ⁷.

Так Джохар Дудаев стал хозяином положения в республике, а в основание российской государственности, еще даже не оформленной юридически – Беловежское соглашение будет ратифицировано лишь месяц спустя, 12 декабря, – была заложена мина замедленного действия: проблема независимости Чечни.