Преемник. История Бориса Немцова и страны, в которой он не стал президентом - [39]

.

Возможность мирного решения обсуждалась уже тогда, весной 1992-го, – референдум. На референдум можно было бы вынести вопрос о доверии президенту, съезду, реформам – и даже новую конституцию. Но право объявления референдума тоже принадлежало съезду, а Хасбулатов понимал, что такой референдум он проиграет: в рейтингах доверия Ельцин тогда значительно опережал и депутатский корпус, и Хасбулатова лично. В конце мая Ельцин предложил вынести на референдум вопрос о президентской форме правления в стране на переходный период. Это попытка государственного переворота, ответили депутаты. Ветви власти сошлись в клинче.

Ельцин жертвует ферзя

В январе 1992 года, едва приступив к реформам, Егор Гайдар отмерил себе и своему кабинету два года. Такой оптимистичный сценарий он нарисовал сам, когда его спросили, чего бы он желал достигнуть на своем поприще. “Отставки к концу будущего года, – отвечал Гайдар. – Под оглушительные крики народного негодования, но при соблюдении демократических процедур”. В такой отставке не будет никакой трагедии, рассуждал режиссер российских реформ, если правительству удастся осуществить главное – остановить инфляцию и добиться финансовой стабилизации. “Хирургическая операция проведена, надо выхаживать больного, – продолжал Гайдар, – и вот тут потребуется мягкое правительство, которое снизит налоги, создаст предпосылки для экономического роста, привлечет иностранный капитал. Это прекрасные задачи, и я искренне завидую тем, кому придется их решать” ¹⁰.

Но жизнь не оправдала эти надежды. Первые три-четыре месяца Гайдар и его команда с успехом сдерживали рост денежной массы. Трудности начались весной. Сначала повышения заработной платы потребовали шахтеры, и их требования были удовлетворены, причем через голову Гайдара, потому что шахтеры исторически были мощной политической силой и очень помогли Ельцину в его борьбе с Горбачевым и КПСС (а теперь, в противостоянии с Верховным советом, он рассчитывал на них снова). Вслед за шахтерами были подняты зарплаты бюджетникам ¹¹. Затем за дело взялся Верховный совет: при обсуждении бюджета на 1993 год (к этому моменту Ельцин уже уступил Гайдару место главы правительства и тот стал исполняющим обязанности премьера) финансовые обязательства государства были увеличены на 8 % ВВП. “Апофеоз финансовой безответственности” – так Гайдар охарактеризует эти решения ¹². Неподконтрольный кабинету министров Центральный банк с лета взял курс на денежную эмиссию. А затем правительство столкнулось с кризисом неплатежей. Проблема была вот в чем: плановая экономика перестала существовать, но предприятия продолжали производить и поставлять друг другу товары в расчете, что им заплатят. Сократив общую сумму задолженности взаимозачетами, правительство осталось один на один с кредиторами, которым по-прежнему был кто-то должен, но взыскать эти долги было невозможно. В результате Центральный банк просто напечатал деньги на нужную сумму. Затем под нажимом Верховного совета пришлось выдать огромные кредиты под северный завоз – должны же люди чем-то питаться на Севере, – и финансовая система не выдержала. “С точки зрения финансовой стабилизации страна оказалась отброшена на несколько месяцев назад, – вспоминает Андрей Нечаев, тогда министр экономики. – Все нужно было начинать сначала” ¹³.

В конце августа 1992 года курс рубля рухнул, начался новый виток инфляции: вместо планируемых 5 % в месяц осенью она составляла уже 20 %. “Угроза гиперинфляции, развала денежного обращения, утраты всех результатов политики реформ становится очевидной” – так в описании Гайдара выглядела экономическая ситуация в стране в середине осени ¹⁴. 1992 год ожидаемо стал самым тяжелым годом реформ в России, а с провалом финансовой политики замкнулся порочный круг: включение печатного станка вело к росту цен; рост цен – к росту социального напряжения; реагируя на социальное недовольство, Ельцин шел на уступки; оппозиция распалялась еще больше; снова росло давление на финансовую политику.

В течение всего 1992 года Ельцин еще рассчитывал договориться с Хасбулатовым и Верховным советом. В конце лета союзники в парламенте его предупреждали: на ближайшем съезде Хасбулатов будет добиваться отставки правительства. Но Ельцин колебался, демонстрировал нерешительность: Гайдара он не сдавал, зато жертвовал другими своими соратниками-демократами, министрами-рыночниками, да и сам публично критиковал правительство. Но, как говорил перед декабрьским съездом Гайдар, “умиротворение агрессора это худшая политика” ¹⁵. В ответ депутаты только повышали планку: стали звучать призывы объявить импичмент президенту. Отставки Гайдара Хасбулатову уже было мало: он планировал брать власть в стране, связав президента и правительство новыми поправками в Конституцию.

Съезд начался 1 декабря, и первые два дня ничто не предвещало бури. Но уже третьего числа на съезде случилась драка. “Кто-нибудь, защитите меня от этих людей”, – закричал Хасбулатов, когда несколько депутатов-демократов бросились к трибуне, протестуя против его внезапного решения перевести голосование по поправкам в Конституцию в тайный режим. На призыв откликнулись депутаты от оппозиции, и завязалась потасовка. Драться было за что: на повестке дня встал вопрос о переподчинении правительства съезду (и сокращении, таким образом, президентских полномочий до почти церемониальных), а тайное голосование резко повышало шансы Хасбулатова на победу. Именно в этот день антиельцинские силы взяли парламент под контроль. “Оказалось, что твердые сторонники президента не могут сегодня рассчитывать не только на 50 %+1 голос, но даже и на 1/3+1”, – писала газета “Московские новости”