Преемник. История Бориса Немцова и страны, в которой он не стал президентом - [235]

       Умремте ж под Москвой,

       Как наши братья умирали!

       И умереть мы обещали,

       И клятву верности сдержали… ³

Это было объявление войны. Расчет протестующих на постоянное увеличение своих рядов не оправдался. Под давлением Кремля системная оппозиция отходила от протеста и снимала с лацканов белые ленточки. На митинге 4 февраля – последней по-настоящему крупной демонстрации той зимы – собирались выступать и лидер коммунистов Геннадий Зюганов, и лидер “Справедливой России” Сергей Миронов. Сначала отказался Зюганов. Следом за ним передумал Миронов, несмотря на то, что полтора месяца назад он рвался на Болотную площадь. Снова набирала силу цензура. В начале февраля популярный телеведущий Первого канала Владимир Познер, сославшись на личное разрешение Путина, обещал позвать Немцова к себе в программу, но Немцова в эфир так и не пустили.

Власть пока еще терпела большие митинги в центре города, но цацкаться с протестующими Путин больше не собирался. Уже в декабре в Кремле задумались об ужесточении законодательства о митингах. По ходу предвыборной кампании рейтинг Путина стал подрастать снова. Теперь у Кремля был план: переизбрать Путина в президенты и после инаугурации, окончательно избавившись от Медведева, закрутить гайки и подавить недовольство уже решительно.

В ожидании Майдана

Стараясь не привлекать к себе лишнего внимания, 4 мая лидеры протеста встретились на Болотной площади, где через день, накануне торжественной инаугурации Путина, должен был состояться очередной массовый митинг. Обсудить было что. Подсчет голосов на президентских выборах прошел относительно гладко, и Путин праздновал убедительную победу в первом туре, в том числе над своим главным противником – деморализованным этой победой болотным движением. После его переизбрания возобновились аресты, которых не было с 6 декабря 2011 года. Иллюзии декабря развеялись: многие москвичи – особенно те, кто и раньше был далек от политики, – приходили к выводу, что в митингах смысла нет. Надежды сменились разочарованием. “Будет что-то другое, но эта битва уже проиграна”, – вспоминает Илья Красильщик свои эмоции той весны ⁴. 6 мая он собирался провести на даче. И многие другие участники протестов минувшей зимы тоже разъехались кто куда на майские праздники.

На фоне этого уныния стали громче звучать призывы перестать договариваться с властью – другими словами, не согласовывать акции протеста вовсе: какой смысл в односторонних компромиссах, если власть ни в чем не идет навстречу? Наиболее радикальные активисты даже планировали встретить инаугурацию на одной из центральных площадей под лозунгами “Не пустим вора в Кремль”, и эта информация активно распространялась в соцсетях. Именно в таких условиях и в самый последний момент, то есть 4 мая, мэрия наконец согласовала протестное шествие и митинг, буквально повторяющие маршрут демонстрации 4 февраля, когда в последний момент отказались выступать Зюганов и Миронов. Как и 4 февраля, шествие должно было начаться у Октябрьской площади и закончиться митингом на Болотной площади. По предложению Удальцова, акция получила название “Марш миллионов” – название, которое звучало скорее иронически, если учесть, что никто из организаторов не ожидал, что придет много народу. Уличный протест выдыхался в течение всей весны, а тут еще праздники, Москва пустая. Опять никто не верил, что придут больше шести – восьми тысяч человек.

Четвертого мая Удальцов, Навальный, Немцов, Каспаров и еще двое-трое активистов стояли на Болотной площади и размышляли, что делать дальше. Все соглашались, что протест надо обострять – возмущение из-за возвращения Путина в Кремль должно прозвучать громче обычного. При этом все собравшиеся по-прежнему рассматривали только мирные формы протеста и в итоге пришли к выводу, что самый осмысленный вариант – остаться на месте митинга после его окончания. Спор был лишь по поводу деталей, вспоминает участник разговора, активист “Солидарности” Сергей Давидис: сторонники более мягкого варианта предлагали провести митинг в запланированном месте, в сквере на Болотной площади, а затем там же, в сквере, и остаться. За мягкий вариант выступал, как ни удивительно, Удальцов, которого с начала весны считали неформальным лидером радикального крыла в болотном движении. Остальные, в том числе и Немцов с Навальным, считали, что сам митинг и, соответственно, сцену лучше перенести на проезжую часть – к кинотеатру “Ударник” и началу ведущего к стенам Кремля Большого Каменного моста, – с тем чтобы и остаться потом уже на проезжей части. На следующий день Удальцов попытался согласовать перенос сцены из сквера к “Ударнику”, но так и не смог дозвониться до ответственных за это чиновников. От переноса сцены пришлось отказаться.

Что с этим митингом все не так, как обычно, было заметно по разным признакам еще на стадии подготовки. Во-первых, его очень поздно согласовали. Во-вторых, на монтаж сцены дали всего три часа – это значило, что большую сцену с мощными динамиками установить не удастся. В-третьих, Удальцов не случайно не смог ни до кого дозвониться: в отличие от прежних митингов, мэрия так и не сообщила организаторам, кто с ее стороны будет отвечать за мероприятие, и уклонялась от любых разговоров. Атмосфера накануне была тяжелая, полная мрачных предчувствий. “Сегодня я впервые с декабря НЕ иду на протестный митинг”, – написала Ксения Собчак в твиттере утром 6 мая