Преемник. История Бориса Немцова и страны, в которой он не стал президентом - [219]
Одновременно подошла к кульминации затеянная Медведевым перезагрузка отношений с Западом. Саммит Россия – НАТО в Лиссабоне в ноябре 2010 года обе стороны назвали историческим: впервые за последние двадцать лет Россия и страны НАТО договаривались всерьез. В 2000 году заявление Путина о возможном вступлении России в НАТО звучало как шутка. Десять лет спустя, как писала газета “Коммерсантъ” по итогам саммита, “в отношениях сторон произошел перелом, после которого идея вступления Москвы в альянс уже не кажется столь фантастической”> 2. В утвержденной на саммите концепции НАТО отмечалось, что “сотрудничество Россия – НАТО имеет стратегическое значение” и что НАТО и Россия должны достигнуть “истинно стратегического партнерства”. Медведев не скрывал удовлетворения: разговор шел на равных. Одновременно в Брюсселе, Берлине и других европейских столицах всерьез обсуждался вопрос о безвизовом режиме с Россией. Все это было похоже на прорыв.
Оставалось договориться про противоракетную оборону. И шанс вроде как был. Еще в начале перезагрузки, налаживая отношения с Медведевым, Обама сознательно пошел навстречу Москве в вопросе размещения ПРО в Европе. Он отказался от планов администрации Джорджа Буша-младшего поставить противоракетные радары у российских границ. Системы наземного базирования были заменены морскими перехватчиками, конфигурация которых на тот момент не позволяла им сбивать нацеленные на Америку российские межконтинентальные баллистические ракеты.
Проблема была в том, что в Москве хотели большего: в частности, включить обязательства по ПРО в краеугольный для перезагрузки договор о Сокращении наступательных вооружений. Для Медведева это был очень важный вопрос. Три года назад Путин в Мюнхенской речи назвал главным вызовом наступление Запада на российские интересы. Добившись уступок от Обамы, Медведев доказал бы – и Путину, и всем ястребам в российской элите, – что ставка на перезагрузку себя оправдала. Но Обама не поддавался. Подписанный в апреле 2010 года договор СНВ-3 так и остался без упоминаний о ПРО.
Тогда Медведев привез новое радикальное предложение на саммит Россия – НАТО в Лиссабон: пускай Россия и НАТО, раз уж они партнеры, вместе обороняются от ядерной угрозы, исходящей от Ирана (и, потенциально, от Пакистана, но об этом не говорилось вслух). С подачи российских военных Медведев предложил разбить Европу на секторы: за один сектор противоракетной обороны будут отвечать Америка и НАТО, за другой – Россия. Конечно, в Москве не могли не отдавать себе отчета в нереалистичности такого предложения: НАТО не мог доверить оборону части своей территории не входившей в альянс стране. Москва планировала торговаться. “Почва для работы создана” – так описывали ситуацию в медведевском лагере, после того как инициатива была отвергнута> 3. Действительно, Обама и Медведев договорились продолжить поиск решения. Компромисса надеялись достичь к встрече в Довиле, где в мае 2011 года должен был пройти саммит Большой восьмерки.
В скрытом, но все более очевидном противостоянии с Путиным Медведев набирал очки. Как говорил в одном из интервью Аркадий Дворкович, ближайший помощник Медведева, “любому, кто внимательно посмотрит на то, что делает Дмитрий Медведев, будет ясно, что он хочет остаться на второй срок и продолжить работать над теми задачами, которые обозначил в 2008 году”> 4. Над тандемом нависла тревожная тишина: аппараты президента и премьера воевали друг с другом уже давно, а тут и сами они перестали общаться. Путин ждал, что Медведев придет к нему обсудить предстоящие выборы, а тот все не приходил. “Кто-то из помощников Медведева предложил ему пойти поговорить, – утверждает Павловский. – Ответ был: «Президент не может идти к премьеру обсуждать выборы»”> 5. В окружении Путина уже опасались, что Медведев, не ровен час, отправит его в отставку. “Не может быть, он не имеет права”, – якобы раздраженно, как будто с сомнением, произнес Путин, когда до него были донесены эти опасения.
И тут началась гражданская война в Ливии.
Вслед за Тунисом и Египтом “арабская весна” пришла в Ливию и сразу превратилась там в катастрофу: в феврале 2011 года на востоке страны поднялось вооруженное восстание, к середине марта количество погибших уже исчислялось сотнями, и ливийский диктатор Муаммар Каддафи готовился брать штурмом город Бенгази, оплот мятежников. Встал вопрос о вмешательстве со стороны мирового сообщества.
Пройдет несколько лет, и газета The New York Times в подробностях опишет, как Америка оказалась втянута в гражданскую войну в Ливии. “Вы нас в свою чертову войну не втащите”, – говорила 15 марта 2011 года представитель США в ООН Сьюзан Райс своему французскому коллеге Жерару Аро: французы были главными сторонниками интервенции, их поддерживали англичане. Париж и Лондон требовали резолюцией ООН установить над Ливией бесполетную зону. Обама и американские военные были против. “Можно мы закончим две уже начатые нами войны, перед тем как вступать в третью?” – говорил министр обороны Роберт Гейтс (позже он даже хотел подать в отставку). Но в тот же день, 15 марта, Обама собрал в Белом доме свою команду, и к ним по видеосвязи обратилась госсекретарь Хиллари Клинтон: она только что встретилась в Париже с президентом Франции Саркози и объясняла теперь, что лучше вмешаться в события в Ливии, чем стоять в стороне, потому что Франция и Британия вмешаются все равно, а повстанцы пользуются поддержкой в арабском мире. И Клинтон переубедила Обаму. А военные, в свою очередь, убедили его, что с помощью одной только бесполетной зоны гуманитарной катастрофы в Ливии не избежать. И вечером того же дня Сьюзан Райс уже перезванивала изумленному Жерару Аро: Вашингтон не только поддержит союзников по НАТО, но и выступает за жесткий вариант резолюции ООН, санкционирующий более серьезные формы поддержки повстанцев
