Преемник. История Бориса Немцова и страны, в которой он не стал президентом - [216]

– Сколько тебе будет?

– Сорок лет, – отвечает репортер.

– Ты уже будешь солидный дядя. Мне будет шестьдесят четыре.

– Пенсионер…

– Вряд ли, я такой здоровый, я их переживу, точно совершенно. Это моя цель – причем и физически, и политически” ²¹.

Немцов действительно был в отличной форме. Только что он вместе с Ильей Яшиным и Альфредом Кохом штурмовал Эльбрус, оставив на вершине флаг “Солидарности” с выведенным на нем лозунгом “Россия без Путина”. Психологически он был тоже в полном порядке: кампания в Сочи придала ему уверенности, а уличная – та самая “несистемная” – оппозиция уже признала в нем одного из лидеров. Да, ситуация трудная, и идти вперед тяжело, но Немцов строил долгосрочные планы и в душе не отказывался от президентских амбиций. Всему свое время. Путь к настоящей свободе тернист и долог. Немцов любил приводить в пример евреев, которые 40 лет скитались по пустыне: для России 40-летний рубеж придется как раз примерно на 2024 год. “Быть в оппозиции – это не очень приятно, – рассуждал Немцов. – Но надо настроиться на марафон и все время говорить себе: твоя жизнь – это не спринт. Как там говорится? В России нужно жить долго” ²².

Разговор с Владимиром Путиным

С тех пор как Путин стал президентом, в общении с ним появились два основных – по сути единственных – формата: так называемая большая ежегодная пресс-конференция и “Прямая линия с Владимиром Путиным”. На пресс-конференцию в Москву съезжаются журналисты со всей страны, и с журналистской работой это многочасовое шоу имеет мало общего: приглашенные журналисты признаются Путину в любви, зовут его в гости, просят решить проблемы в своих регионах и сами критикуют его врагов. “Прямая линия” устроена так же, только вместо журналистов вопросы Путину по телемосту задает массовка – обычные люди из разных уголков России. (За копирование этого формата, возможно, и поплатился кандидат в преемники Сергей Иванов в 2007 году.)

За контроль над прессой в Кремле с самого начала отвечал Алексей Громов, начинавший еще при Ельцине, затем ставший пресс-секретарем Путина и его верным и бессменным помощником в чине заместителя главы администрации. Если Владислав Сурков занимался идеологией и как таковой публичной политикой, то на Громове всегда была непосредственно пропаганда: он проводит еженедельные летучки на телеканалах, контролирует акценты в теленовостях, цензурирует критику – в общем, формирует всю новостную повестку дня. Вместо превентивной цензуры по советскому образцу в путинской России быстро появилась гибкая система правил, построенная на звонках, кивках, намеках, журналистской самоцензуре и тесных доверительных отношениях между Кремлем и основными СМИ. Создателем и куратором этой системы стал Алексей Громов.

“Прямые линии” всегда кропотливо режиссировались: Путин в прямом эфире выслушивает нужды простых людей, лично решает их проблемы и наказывает виновных. Участников “прямых линий” специально тренируют, и они учат наизусть спущенные сверху вопросы. Когда Путин пересел в премьер-министры, “прямые линии” переименовали в “Разговор с Владимиром Путиным”, но разговором этот жанр можно было назвать очень условно. Скорее, это был монолог: Путин никогда не позволял втянуть себя в дискуссию. Ни на одной встрече, ни на одном брифинге (исключения – крайне редкие интервью западным журналистам, которым Кремль не мог диктовать свою волю в полной мере), ни на одной “Прямой линии” Путину нельзя не то что возразить – даже уточнить, что он имеет в виду. Все, что говорит Путин, должно звучать как истина в последней инстанции.

Михаил Касьянов вспоминает, как Путин ему угрожал в ходе их последнего разговора в декабре 2004 года, когда предупреждал, чтобы он не смел идти в оппозицию. “[Он] добавил, – пишет Касьянов, – что в 1999 году, когда я был министром финансов, по Москве ходили слухи про «Мишу – два процента». Я отреагировал: «Вы же прекрасно знаете, что это полная чушь». На что Путин сказал: «В народе говорят, что дыма без огня не бывает. Так что имейте это в виду»” ²³. Путин не забыл о той своей угрозе. Много лет спустя, на одной из “прямых линий” для него подготовили вопрос о Касьянове. И Путин рассказал, как министры Герман Греф и Алексей Кудрин требовали от него уволить Касьянова, потому что он жулик. “Вы знаете, – продолжал свой длинный ответ Путин, – и кличку к нему в свое время прилепили, до того как он пришел в правительство, – «Миша – два процента». Потому что якобы он был замешан в каких-то коррупционных вещах. Но поскольку доказательств этому не было, и, кроме межличностных симпатий и антипатий, я ничего не видел, я позволил ему доработать до конца своего срока” ²⁴. Выходило так, будто сам Путин ни в чем Касьянова и не обвинял. Но от его рассказа осталось впечатление – и в этом и был замысел, – что Касьянов взяточник.

Очередной такой “Разговор с Владимиром Путиным” проходил 16 декабря 2010 года. На пятом часу прямого эфира премьер-министр перешел к вопросам, которые, как он сказал, он отобрал сам и которые лежали перед ним на столе. Посмотрев в лежавший перед ним лист бумаги, Путин зачитал вопрос: “Чего на самом деле хотят Немцов, Рыжков, Милов и так далее?” И сам на него ответил: “Денег и власти, чего они еще хотят. В свое время они поураганили, в 90-х годах, утащили вместе с березовскими и теми, кто сейчас находится в местах лишения свободы, о которых мы сегодня вспоминали (имеется в виду Ходорковский. –