Предзнаменование - [41]
— У нее нервное заболевание, — объяснил Скалигер. — Его называют еще…
— Эпилепсия, — заключил за него Молинас. Он подошел к ложу и взглянул на губы девушки, по которым обильно текла слюна. Потом серьезно посмотрел на хозяина: — Не так давно вы называли себя медиком. Что вы предпринимаете в подобных случаях?
Вся эйфория Скалигера мигом улетучилась, пока он пытался удержать голову жены.
— Я… Сказать по правде… В круг моих знаний это не входит… — Он был бледен и заикался. Потом нашел приемлемый ответ: — Я ей даю траву, вот что. Да, я ей даю траву.
— Что за трава?
— Не знаю. Мне ее готовит… Мне ее готовит аптекарь.
— Случайно не Мишель де Нотрдам?
— Именно он.
— И где у вас эта трава?
— Вот она, — ответила тихо вошедшая в комнату служанка, указав на чашу на столике. — У нас ее называют ястребинка.
— Ястребиная трава? Никогда не слышал такого названия. — Молинас протянул руку. — Дайте-ка сюда.
Сняв крышку с чаши, испанец внимательно осмотрел содержимое, понюхал. Потом на сыпал щепоть мелко размолотой травы на ладонь и снова понюхал, с откровенной иронией покосившись на Скалигера.
— Вы в самом деле, не знаете, что это такое? Это знает каждый аптекарь.
Но Скалигер его не слышал. Судороги Одиетты усилились, и он изо всех сил старался ее удержать.
Молинас повернулся к служанке:
— Вы даете траву во время приступа? Это было бы очень странно.
Женщина покачала головой.
— Нет, когда мадам в таком состоянии, она ничего не может проглотить. Доктор Нотрдам считает, что трава способна предупредать и смягчать приступы, но не лечить их. Я даю госпоже настой каждый вечер.
— Любопытно… Настой пилозеллы внутрь при нервном заболевании… Никогда раньше не слышал… — пробормотал Молинас. Он повернулся к служанке: — Вы добавляете еще какие-нибудь травы?
— Нет, я ничего не добавляю. Настой готовит доктор Нотрдам.
Казалось, конвульсии Одиетты начали ослабевать, потом она вдруг громко вскрикнула, и по подбородку сбежал ручеек слюны. Видимо, горло ее очистилось, потому что она заговорила довольно ясным голосом:
— Дофин… Его утопит… утопит Себастьян… Свежая вода в стакане… Там и утонет… Несчастная жизнь его озлобила. Смерть от воды…
Словно избавившись от груза, тело Одиетты обмякло. Припадок кончился. Скалигер расплакался и бросился целовать высокий бледный лоб жены. Служанка сложила руки и принялась молиться.
Молинас отошел от ложа, стряхнул с ладони остатки сухой травы и незаметно вышел вон.
ЯСТРЕБИНАЯ ТРАВА
Магдалена, стоя у окна гостиной, качала новорожденную дочку, маленький Рене играл возле ее ног. Вдруг она вскрикнула:
— Мишель, идите посмотрите, творится что-то странное!
Спустя мгновение Мишель появился на пороге в сопровождении посетителя, с которым беседовал в кухне, где в кастрюлях варились фрукты для мармеладов.
— В чем дело?
— Взгляните сами.
Мишель подошел к окну вместе со своим гостем, очень худым человеком в элегантном платье из красного шелка.
— Похоже, это беженцы, — тревожно заметил он. — А вы что думаете, Филибер?
— Да, это, несомненно, беженцы, — ответил посетитель. — Вы, должно быть, в курсе того, что происходит на юге и во всем Провансе?
— Филибер, вы же знаете, что меня интересуют только наука и исследования. Политику я оставляю другим.
— Но бывают случаи, когда политика сама вас находит. Пример у вас перед глазами. — Он повернулся к Магдалене. — Прошу прощения, мадам, что затронул темы, скучные для женщин.
Может, это было скрытое приглашение покинуть комнату, но Магдалена не обратила внимания.
— О, мне вовсе не скучно, месье Саразен. Продолжайте и не тревожьтесь обо мне.
Слегка смешавшись, Саразен снова обернулся к Мишелю.
— Вам, конечно, известно, что нынче раз вворачивается решительная битва между нашим сувереном и императором Карлом Пятым. Наш полководец, герцог Монморанси, решил пожертвовать Провансом, чтобы завладеть Савойей и Пьемонтом. Посевы сожжены, многие деревни разрушены. Имперское войско дней десять как перешло через Альпы и обнаружило лишь выжженную землю. Теперь они осадили Марсель, Монпелье и другие крупные города. Провизии в деревнях не хватает, и захватчики отыгрываются на бедных крестьянах.
На этот раз Мишель не на шутку встревожился.
— Вы хотите сказать, что война приближается к нам?
— Нет, насколько мне известно, театр военных действий пока далеко. Однако нам надо ждать нашествия беженцев, которых сперва обобрал Монморанси, а теперь терзают набеги имперской армии.
Мишель снова высунулся из окна. Печальной веренице беженцев не было видно конца. Жители Агена выходили на улицы и выносили им хлеб, вино и другую провизию. Те молча принимали подношения, одними глазами выражая благодарность. Многие женщины плакали, укрывшись за ставнями. Редкие крики: «Да здравствует Франция! Да здравствует король!», раздававшиеся в толпе, не вызывали в колонне беженцев никакого отклика. Для них голодные времена настали как раз в правление этого короля.
