Предвыборная страсть - [7]

— Вот видишь. Скорее всего, он сам отдал ее тому, кто попросил… За деньги, конечно.

— Нет, Андрюша, Павел Иванович не такой!

— Успокойся, это всего лишь предположение. Между прочим, учти: выборы на носу, и тут все средства хороши. В печенках они у меня сидят, эти выборы! Ладно, пошли, доложим шефу, что кассета тю-тю.

— Я боюсь… Ну, почему ты такой балбес, Андрей? Почему не сделал копию на всякий случай?

— Потому, что не играю в их игры. И вообще, если эта кассета представляет такую ценность, нужно было Агеевой раньше думать: самой хранить такие материалы.

— Но она же не могла предположить, что кассета исчезнет из запертого сейфа…

— Я — тем более! Не хочу больше слушать о всяких там Агеевых! Что она простит, что не простит!..

Когда Андрей снова появился в кабинете, Осетров даже привстал, впился в него глазами. Похоже, надеялся, что, если кассеты нет в руках, она может быть в кармане куртки. Но Андрей вдребезги разбил робкие надежды главного. Если они, конечно, были.

— Исчезла кассета, Павел Иванович! Я ее видел дня два-три назад, тогда была. А теперь нет.

Осетров медленно опустился в кресло, вытер ладонью взопревший лоб.

— Ты хоть понимаешь, что это значит?

— Пока этот материал не прошел в эфире — ничего. Наши кассеты, хотим — храним, хотим — списываем.

— Это мне решать, Истомин! Ты проявил преступную халатность, потерял кассету с особо важным материалом! Что, если он попал в руки к нечистоплотным людям?!

— Все они там нечистоплотные. Вы-то чего разволновались, Павел Иванович?

— Не наглей, Истомин, не наглей! Что я скажу Валерии Петровне?!

— Скажите, пусть занимается теплотрассой в пятом микрорайоне да общественным транспортом, — посоветовал Андрей. — А с телевидением мы как-нибудь сами разберемся.

Полнейшая апатия вдруг овладела им. Обрыдли все эти шпионские страсти, пошлые интрижки. Кто-то спер кассету, а он должен вертеть головой, ничего не понимая, да еще чувствовать себя виноватым? Да пошли они все куда подальше!

— Ты напрасно хорохоришься, Истомин! Валерия Петровна всегда помогала нам, поддерживала… зарплату вовремя платила! А мы ей такую свинью подсунули! И все это благодаря тебе, разгильдяю!

— Надо же, и зарплату платила! — усмехнулся Андрей. — А я-то думал, что сам зарабатываю.

— Ты уже ничего не зарабатываешь здесь, Истомин! С этой минуты ты уволен! Можешь быть свободен. Все! Нам не нужны такие сотрудники! — брызгая слюной, заорал Осетров.

— А нам — такие начальники, — Андрей сунул руки в карманы куртки и хмуро посмотрел на главного.

Что Осетров уволит его, не сомневался. Как еще начальник мог оправдаться перед всемогущей Агеевой. Можно было бухнуться на колени, рыдать, рвать на себе волосы, биться головой о стену — ничего не помогло бы. Стрелочник найден, и его следует примерно покарать. Простить — значит самому стать стрелочником. Какой дурак на это согласится?

Сказать напоследок Осетрову пару «ласковых», от которых он придет в бешенство? Зачем? Он и так скоро будет бледным и жалким, оправдываясь в кабинете Агеевой.

— Уходи! — простонал Осетров. — Я всегда опасался, что из-за тебя у нас рано или поздно случится ЧП!

4

Черная «волга» лихо, с визгом затормозила у бордюра, разбрызгивая огромную лужу. Высокая девушка в длинном кожаном плаще, стоявшая у края тротуара, испуганно отпрыгнула в сторону.

— Идиот!

Передняя дверца машины распахнулась, оттуда выглянул смуглый мужчина с прической «а-ля усовершенствованный Шумейко» и тонкими, щегольскими усиками. Глаза его скрывали огромные темные очки, весьма странные для ненастной декабрьской погоды.

— Пардон, мадам, — галантно взмахнул он рукой. — Пожалуйте в машину, обещаю вычистить ваш плащ и постирать все, что под ним.

— Вот еще, очень нужно садиться в какую-то паршивую «волгу», — девушка капризно надула губы. — Настоящие мужчины теперь на «мерседесах» и «вольвах» гоняют по Прикубанску.

— Настоящие бандиты, — мягко поправил ее водитель. — А мужчины, они как были на черных «волгах», так и остались. Это вечная взаимная привязанность. Ну, садись, Анжела, или ты хочешь, чтобы нас засекли?

Девушка, подобрав полы плаща, юркнула на переднее сиденье. Пока она устраивалась поудобнее, мужчина, приподняв очки, исследовал взглядом улицу.

— Боишься? — усмехнулась девушка.

На вид ей было лет двадцать: вздернутый носик, губки бантиком, огромные глаза, густые колечки темных волос, падающие на плечи.

— С тобой ничего не боюсь, — уверенно сказал мужчина и, наклонившись, поцеловал девушку в губы. — А вот с некоторыми другими, не стану врать, боюсь. Поэтому и смотрю, нет ли поблизости этих самых других. Кажется, нет, и я рад приветствовать на борту моего лимузина знаменитую Анжелику Петренко, звезду стриптиза казино «Кавказ» и звезду моей души! — торжественно произнес он и еще раз поцеловал девушку.

— Будет врать-то, Боря, — заскромничала Анжела. — Никакая я не звезда никакого стриптиза. Я обычная солистка танцевальной группы казино.

— Это для непосвященных. Но я-то знаю, что после полуночи ты показываешь лучшим пьяным людям города Прикубанска кое-что, предназначенное для сугубо индивидуального обозрения. И очень переживаю по этому поводу. Можно сказать, ревную.