Представьте, что копирайта нет - [9]
Как же тогда бедные страны смогут (и смогут ли вообще?) развиваться, если необходимые ресурсы — например, знания — находятся не в свободном доступе, а исключительно в платном? Наверное, цинично будет напомнить о том, что в XIX столетии страны Севера, или Запада (в зависимости от того, с какой стороны смотреть), имели возможность невозбранно пользоваться любым доступным источником знаний, не будучи связанными никакими законами об интеллектуальной собственности.
Поэтому П. Драхос полагает, что цена бесконечного продления действия авторских прав чересчур высока. По его мнению, ТРИПС невозможно отделить от прочих срочных проблем, стоящих на глобальной повестке дня, таких как «усугубление неравенства в доходах между развивающимися и развитыми странами, сверхприбыль, власть и влияние крупного бизнеса на правительство, утрата национального суверенитета, глобализация, вопросы этики в области использования и направления развития биотехнологий, безопасность пищевых продуктов, биологическое разнообразие (все три последних вопроса связаны с патентованием растений, семян и генов), устойчивое развитие, самоопределение туземных народов, доступ к здравоохранению и права граждан на доступ к культурным благам» (Drahos, 2002, с. 16).
Битва против пиратства или высшие приоритеты?
Попытки сделать копирайт обязательным к применению по всему миру встречают сопротивление в странах, где до недавнего времени этот инструмент практически не был известен — и не только из-за неготовности или бессилия правительств (Deere, 2009).
И всё же более серьёзной помехой является пиратство. Оно практикуется как в широких индустриальных масштабах, так и (уже с иными намерениями) домашними пользователями, которые открыто и свободно обмениваются музыкой, например, с людьми, находящимися в другой части планеты. Как к этому отнестись?
Одним из следствий глобализации в последние несколько десятилетий явился вызванный ею шквал торговли, которая выходит за рамки легальности. Сюда входит пиратское тиражирование музыки и фильмов. Существует также торговля женщинами, детьми, человеческими органами, оружием, «черный нал», коррупция и свободные от налогов зоны («налоговый рай»), перемещения нелегальной рабочей силы, распространение наркотиков, а заодно и пиратство в области интеллектуальной собственности. Философия неолиберальных реформ 1980-х и 1990-х годов была нацелена на создание открытых экономик, в которых было бы как можно меньше препятствий для торговли и транспорта. Регулирующее, контролирующее давление государства необходимо было свести к возможному минимуму.
Таким образом, неудивительно, что чёрные рынки и нелегальная торговля процветали, не встречая препон на своем пути. Международный валютный фонд, например, оценивает количество евро сомнительного происхождения, циркулирующих между банками, безналоговыми зонами и финансовыми рынками, цифрой между 700 и 1700 млрд (Le Monde, 23 мая 2006). Те, кого застал врасплох грянувший в 2008 году мировой финансовый кризис, просто не обращали внимания на явные тревожные признаки. Вдобавок ко всему часть незадекларированных денег, перемещающихся по всему миру, предназначается для террористических целей (Napoleoni, 2004).
Главная проблема в том, чтобы пресечь это широкомасштабное нарушение закона или уклонение от него, в том числе и на территории пиратского копирования музыки и кино. М. Найм вполне откровенно констатирует, что у нас нет для этого ресурсов. Нам придётся сделать своим приоритетом развёртывание отслеживающих механизмов, юридических систем и систем вынесения наказаний. Найм формулирует два руководящих принципа. Прежде всего, необходимо кардинально снизить экономическую выгоду нелегальной торговли. «Лишите прибыльности вид экономической деятельности — и его распространение сократится соответственно». Второй принцип — снижение социального вреда (Naim, 2005, с. 252).
Если говорить о критериях приоритетов, то очевидно, что нелегальная торговля женщинами, детьми и человеческими органами должна быть остановлена. Подобные виды деятельности противоречат принципам цивилизованного общества. Если государство утрачивает монополию на применение насилия и способность контролировать денежные потоки, в какой-то момент общество попросту перестаёт существовать. М. Найм недвусмысленно говорит об этом, когда речь заходит о наркотиках. Война на этом участке давно проиграна, да и почему употребление наркотиков должно считаться более серьёзной проблемой, чем злоупотребление другими стимуляторами? Государству следует смириться «с экономической реальностью и самому влиться в наркобизнес. Да, это смелый шаг, не рекомендуемый никому, кто стремится к сердечным отношениям с великими мировыми державами. Но если вам кажется, что терять больше нечего — почему бы и нет?» (Naim, 2005, с. 84). Найм не ощущает оптимизма и в отношении борьбы против пиратства, как на индустриальном, так и на индивидуальном уровне. Не из-за нехватки мотивации у обладателей прав на интеллектуальную собственность, а потому, что мотивация нелегальных торговцев, мошенников и тех, кто обменивается художественными материалами на индивидуальном уровне, не в пример сильнее. Очевидно, завершение борьбы с пиратством произойдёт одновременно с отказом от прав на интеллектуальную собственность.
В данной работе рассматривается проблема роли ислама в зонах конфликтов (так называемых «горячих точках») тех регионов СНГ, где компактно проживают мусульмане. Подобную тему нельзя не считать актуальной, так как на территории СНГ большинство региональных войн произошло, именно, в мусульманских районах. Делается попытка осмысления ситуации в зонах конфликтов на территории СНГ (в том числе и потенциальных), где ислам являлся важной составляющей идеологии одной из противоборствующих сторон.
Меньше чем через десять лет наша планета изменится до не узнаваемости. Пенсионеры, накопившие солидный капитал, и средний класс из Индии и Китая будут определять развитие мирового потребительского рынка, в Африке произойдет промышленная революция, в списках богатейших людей женщины обойдут мужчин, на заводах роботов будет больше, чем рабочих, а главными проблемами человечества станут изменение климата и доступ к чистой воде. Профессор Школы бизнеса Уортона Мауро Гильен, признанный эксперт в области тенденций мирового рынка, считает, что единственный способ понять глобальные преобразования – это мыслить нестандартно.
Годы Первой мировой войны стали временем глобальных перемен: изменились не только политический и социальный уклад многих стран, но и общественное сознание, восприятие исторического времени, характерные для XIX века. Война в значительной мере стала кульминацией кризиса, вызванного столкновением традиционной культуры и нарождающейся культуры модерна. В своей фундаментальной монографии историк В. Аксенов показывает, как этот кризис проявился на уровне массовых настроений в России. Автор анализирует патриотические идеи, массовые акции, визуальные образы, религиозную и политическую символику, крестьянский дискурс, письменную городскую культуру, фобии, слухи и связанные с ними эмоции.
Водка — один из неофициальных символов России, напиток, без которого нас невозможно представить и еще сложнее понять. А еще это многомиллиардный и невероятно рентабельный бизнес. Где деньги — там кровь, власть, головокружительные взлеты и падения и, конечно же, тишина. Эта книга нарушает молчание вокруг сверхприбыльных активов и знакомых каждому торговых марок. Журналист Денис Пузырев проследил социальную, экономическую и политическую историю водки после распада СССР. Почему самая известная в мире водка — «Столичная» — уже не русская? Что стало с Владимиром Довганем? Как связаны Владислав Сурков, первый Майдан и «Путинка»? Удалось ли перекрыть поставки контрафактной водки при Путине? Как его ближайший друг подмял под себя рынок? Сколько людей полегло в битвах за спиртзаводы? «Новейшая история России в 14 бутылках водки» открывает глаза на события последних тридцати лет с неожиданной и будоражащей перспективы.
Что же такое жизнь? Кто же такой «Дед с сигарой»? Сколько же граней имеет то или иное? Зачем нужен человек, и какие же ошибки ему нужно совершить, чтобы познать всё наземное? Сколько человеку нужно думать и задумываться, чтобы превратиться в стихию и материю? И самое главное: Зачем всё это нужно?
Память о преступлениях, в которых виноваты не внешние силы, а твое собственное государство, вовсе не случайно принято именовать «трудным прошлым». Признавать собственную ответственность, не перекладывая ее на внешних или внутренних врагов, время и обстоятельства, — невероятно трудно и психологически, и политически, и юридически. Только на первый взгляд кажется, что примеров такого добровольного переосмысления много, а Россия — единственная в своем роде страна, которая никак не может справиться со своим прошлым.