Предсказание - [64]

— Кто такой вор, если немножко не разбойник, и кто такой разбойник, если немножко не вор? — заявил второй» голос, по-видимому принадлежавший своего рода философу.

— Так вы что, хотите нас убить?

— Ни в коем случае, ваша милость!

— Так чего же вы тогда хотите?

— Освободить вас от вашего кошелька, вот и все.

— Заявляю вам, — прозвучал первый голос, — что у меня в кошельке ничего особенного нет, но все равно я не дам вам возможности в этом убедиться.

— Вы напрасно упорствуете, сударь!

— Сударь, позвольте вам заметить, что вас только двое против нас одиннадцати, тем более что ваш спутник, наверно, всего лишь лакей. Сопротивление выглядело бы безумием.

— Прочь! — прогремел первый голос, становясь все более и более грозным.

— Вы, кажется, чужой в этом добром городе Париже, сударь, — раздался голос, вероятно принадлежавший главарю банды, — и скорее всего упорствуете из боязни, что, лишившись денег, останетесь и без крова; но мы воры цивилизованные, сударь, — «берущие по справедливости», а не «обирающие до нитки», и понимаем, как следует себя вести в отношении людей, подобных вам. Будьте любезны передать нам свой кошелек, сударь, и мы выделим вам экю, чтобы вы не оказались без крова, причем мы могли бы сообщить вам адрес приличной гостиницы, где по нашей рекомендации вам был бы оказан великолепный прием. Человек, подобный вам, без сомнения, имеет в Париже друзей, так что завтра, а точнее, сегодня, ибо, зная, что уже почти четыре часа утра, мы вовсе не собираемся вводить вас в заблуждение, — так вот, уже сегодня вы сможете обратиться к своим друзьям, которые, без сомнения, не оставят вас в затруднительном положении.

— Прочь! — вновь послышался тот же грозный голос. — Вы можете отнять у меня жизнь, раз вас одиннадцать против двоих; но что касается моего кошелька, то вы его не получите.

— То, что вы говорите, лишено логики, сударь, — произнес тот, кто, вероятно, был наделен властью говорить от имени всей банды, — ибо стоит нам отнять у вас жизнь, как мы становимся хозяевами вашего кошелька.

— Назад, канальи! И учтите, что у нас две отличные шпаги и два прекрасных кинжала.

— И вдобавок справедливость, господа. Но многого ли она стоит, если несправедливость сильнее?

— А пока что, — продолжил дворянин, казалось наиболее нетерпеливый из них двоих, — примите это!

И он сделал потрясающий выпад в направлении главаря банды, но того выручила привычка к таким схваткам, так что он, будучи настороже, так быстро и ловко отскочил назад, что шпага пронзила лишь его камзол.

Именно этот обмен восклицаниями и бряцание скрестившихся шпаг и услышали принц де Ларош-сюр-Йон и герцог де Монпансье.

Не прекращая схватки, один из сопротивляющейся пары позвал на помощь. Но, поскольку второй явно понимал, что звать на помощь бесполезно, да и унизительно, он бился в молчании, причем, судя по срывавшимся то и дело с уст его врагов проклятиям, наносил удары не в пустоту.

Когда мы заявили, что дворянин, сражавшийся в молчании, понимал, что звать на помощь бесполезно, то надеялись на сообразительность читателя: он догадается, что мы имели в виду.

Бесполезно было звать на помощь именно тех, в чьи обязанности входило такую помощь оказывать, то есть агентов г-на де Муши, главного блюстителя закона во Франции. Эти агенты, которых называли «мушками», или даже «мушатами», курсировали по городу днем и ночью, имея поручение — это правда — арестовывать всех тех, кто покажется им подозрительным.

Но господам «мушкам», или «мушатам», как их ни называй, вовсе не казались подозрительными банды злоумышленников, наводнившие Париж; более того, не раз, когда обстоятельства этому благоприятствовали, а добыча выглядела заманчиво, агенты г-на де Муши оказывали помощь именно этим самым подозрительным, независимо от того, принадлежали они к сообществу воров, «берущих по справедливости», то есть благородных воров, нападавших только на благородных дворян, или к сообществу «обирающих до нитки», горемык самого низшего воровского разряда, довольствовавшихся обычнейшими буржуа.

Вне этих двух основных категорий стояло сообщество «плохих парней», то есть организованных разбойников-головорезов, объединяющихся в отряды и нанимающихся — назовем это так — в убийцы ко всем, кому угодно было почтить их своим доверием. И, заметим по ходу дела, поскольку в описываемую нами эпоху любви и ненависти насчитывалось немало людей, которым надо было от кого-нибудь избавиться, в работе недостатка не было.

Эти тем более не считались подозрительными в глазах агентов г-на де Муши, ведь было известно, что они работали на благородных и богатых сеньоров, даже принцев, и потому им старались не мешать при осуществлении ими своих функций.

Кроме того, существовали «воробьи», «перышки» и «старые хрычи», что соответствует нашим мошенникам-надувалам, ворам-карманникам и уличным прилипалам. Но эти были негодяями столь низкого пошиба, что агенты г-на де Муши, даже если бы и сочли их подозрительными, не унизились бы до такой степени, чтобы с ними связываться.

Потому крайне редкими были случаи, когда дворяне осмеливались выходить ночью на улицы Парижа иначе как хорошо вооруженными и обязательно в сопровождении определенного числа слуг.