Предпоследняя былина - [9]

– Эй, вы, – сказала я тихо. – Ничего не перепутали?

– Шла бы ты, Вика… – цыкнула сквозь зубы Карина. – А то так и заболеть можно… переломом челюсти.

– Олька, дуй в душевую и закройся там, – сказала я, понимая, что схватки не избежать – взгляды троицы уже были прикованы ко мне.

Ольга поспешно скользнула к двери в душевую. Лена пыталась ее схватить, но получила пяткой по щиколотке и, ойкнув, села на пол. Мне это стоило пропущенного удара в глаз – Женька постаралась. Фыркнув, я отпрыгнула вправо, пытаясь перекрыть дверь и при этом уйти от разъяренных товарок. Едва не споткнувшись о Лену (та выбыла из игры – удар сломал ей щиколотку, и она неумело медитировала, сращивая поврежденные кости) я оказалась у стены; справа от меня была дверь в душевую и наступающая Карина; слева – разгневанная Женька. У той, правда, не было доступа к своей стихии, зато Карина тут была на коне, воды кругом было немеряно.

Не думаю, что кому-то интересно то, что произошло в предбаннике. А если быть совсем уж честной, многого и не помню даже. Мы тогда слишком молодыми были и магию свою слабо контролировали. Скажу лишь, что Женьке опалило лицо – у нее сгорели брови и ресницы (по-моему, она мне этого так и не простила), Карина тоже была в ожогах, я пару раз хлестнула ее паром из ее же воды по рукам и груди. Что до меня, то, когда нас разняли прибежавшие на волнение стихий Валькирии, я чувствовала себя побитой собакой. Высвободившись из рук Регины, ввалилась в душевую и, уставившись невидящим взглядом в огромное зеркало, опустила саднящие руки в бадью с водой. Она кусала раны – магия Карины не прошла без следа – но все равно приносила облегчение.

***

Она подошла и обняла, прижавшись грудью к моей спине. Я должна была спросить, почему она не присоединилась ко мне, но не спросила. Даже была рада, что ей это не пришло в голову – Ольга была самой молодой, самой неумелой из нас, ей бы досталось куда больше. Собственно, это неумение и выводило из себя наших неудавшихся насильниц, троицу имени Карины. С момента появления Ольги, они всячески ее третировали, а апогеем стало то, что произошло сегодня в предбаннике.

– Спасибо, – прошептала она на ухо.

– Не за что, – ответила я, оттирая пальцами спекшуюся кровь.

– Ты такая… такая…

– Я никакая, – пожала плечами, только сейчас обратив внимание на то, что нахожусь в душевой в одном поддоспешнике (льняном комбинезоне) и ботинках. – Ты мне нравишься, Оля, разве я могу не вступиться?

Ах, моя чертова прямота… Когда-нибудь она меня погубит… Я вынула руки из бадьи, и Ольга тут же протянула махровое полотенце.

– То есть, ты хочешь меня? – спросила она, отойдя на несколько шагов.

– Да, – ответила я, глядя на нее. Это была правда, кстати: ее хрупкая фигурка даже снилась мне ночами, и вряд ли те сны могли бы кому-то показаться приличными… – Но брать тебя силой не хочу. Вообще не понимаю этого…

– А вот они хотели… – она подошла, коснувшись грудью. Я чувствовала это прикосновение, чувствовала, как ее грудь вздымается – вдох-выдох. – Я не хочу так, понимаешь?

– Понимаю, – сказала я, но она не слушала:

– Я хочу сама выбирать, понимаешь? Да, я слабее вас всех, – она закрыла мне рот горячей, сухой ладошкой, не давая возразить, – Но я хочу сама!

– Была бы слабой – не взяли бы в Валькирии, – попыталась вставить я, хотя, если честно, меня саму удивляло, что Оля делает в нашей компании. Она была слабее двух третей известных мне мечников.

– Много ты понимаешь, – она посмотрела исподлобья, а затем вдруг приподнялась на цыпочки и поцеловала в губы. Это было неожиданно. Нет, я отнюдь не была нецелованной – мечники узнают о физической стороне любви намного раньше гражданских, но ее поцелуй впечатлил меня. Оля была предельно искренней – она отдавалась во власть моих губ, но при этом сама брала мою ласку. Прижималась ко мне, а я чувствовала ее грудь, живот, бедра, и испытывала волнение, неизведанное ранее.

– Возьми меня, – шептала она на ухо, касаясь губами щеки, – Я выбрала для этого тебя, именно тебя.

– Почему? – выдохнула я, но так и не дождалась ответа. Словно колдовские чары овладели мной, и все, что было вокруг, превратилось в размытые декорации.

***

…примерно как сейчас деревня и все остальное вокруг меня. Ловлю себя на том, что тупо смотрю в белый Лист, стоя среди площади. А девочка…

Холера ясна! Шайзе! Где девочка?!

Тьфу, псья крев, да вот же она. Нет, это правда, что с фамилиаром лучше – Этерн сидит рядом с ребенком, а ребенок спит. Интересно… В состоянии кататонического ступора сон невозможен, но, видимо, Этерн сумел как-то деблокировать двигательно-речевой узел. Теперь вместо кататонии мы получаем параноидальную шизофрению, или, если повезет, чистую паранойю. А если не повезет… не хочу и думать об этом. Но Этерн молодец, а я…

Дура я набитая! Ну сколько можно! Ольга там, в Стольном Граде, ей лижут пятки те, кто когда-то едва не изнасиловал ее, а я, та, в объятиях которой она впервые испытала наслаждение – изгой. Зато свободна. И фамилиар у меня лучше всех, лучше даже, чем у Добрыни…

– Я… я… это… Я помочь хотел! Она живая, просто спит!!! Так лучше будет!!!