Предпоследний день грусти - [45]

Они долгое время проводили за разговорами. Наверняка о чем-то крайне умном. Судя по их серьезному виду. И наверняка об искусстве. И я заметила. Что он ценит в ней именно эту неулыбчивость. Этот сосредоточенный вид. Эту способность применять различные научные и философские термины. Значение которых я, прожив долгую жизнь, так и не узнала. Потому что мне это никогда не было нужно. Ни как женщине. Ни как музыканту.

И я не жалела, что именно так прожила свою жизнь И я не жалела, что именно таким путем эту жизнь познавала. Через радость, через наслаждение. И вкус пищи. И вкус вина. И вкус любви. Мне было вкусно! И я вкусно прожила свою жизнь. И даже музыка. И даже моя нелегкая работа тоже были очень вкусными. И я не жалею об этом.

Я искренне соболезновала Алику и его юной подружке. Их заученным словами. Их заученным жестам. Их сморщенным лбам. И энциклопедическим знаниям. Но я любила Алика. И поэтому на все закрывала глаза. И издалека наблюдала за ним. И настойчиво пыталась подогнать его образ к образу парня в замшевой куртке из далекого сна. И я ждала Алика. Зная, что он непременно придет.

И он пришел.

Я очень долго размышляла над своим предложением. Спрашивала совета у мудрых олимпийцев. Понимала, что такое предложение низко. А иногда не понимала. Но мое сердце опережало сознание. И перекрикивало его. И я сделала этот шаг.

… Он долго рассматривал фотографии. Я наблюдала за ним. Я видела, как горели его глаза, при виде хохочущей, белозубой, неправдоподобно красивой мамы. При виде моего хитрющего вызывающего взгляда. И, возможно, впервые он понял, что такое женщина. И долго не мог оторвать глаз от альбома. И не мог проститься с женским обаянием. И женской властью…

– Как жаль, что все это в прошлом, – наконец выдавил он. И посмотрел на меня грустными глазами. И вновь убедился, что все – в прошлом. – И вы в прошлом. Как это жаль… А ваша матушка? Я раньше не сталкивался с такой удивительной красотой.

– И моя матушка – в прошлом., – прозвучали мои слова в тональность его голосу.

– Послушай, – наконец решилась я. – Послушай меня внимательно. Материал у тебя не получится… Не перебивай. Пойми, не хватит фактов. Которых я тебе просто-напросто не дам. Я никому не отдам свою жизнь. И ты не исключение. И для чего она нужна, моя жизнь. Я знаю, некоторым даже доставит удовольствие засунуть в нее лапы. Чтобы хоть каким-то образом опорочить мою музыку. Но моя музыка не имеет никакого отношения к моей жизни! Слышишь! Никакого! А тебе самому не хватит сил разобраться в моей судьбе. Не хватит опыта. Только не обижайся. Не хватит такта… Тебе нужен хороший материал. И ты сможешь ради этого переступить через все. Я это знаю. Но я не пойду на это. Ты про меня ничего не узнаешь. И не узнает никто. Я так хочу…

– Вы что-то хотите сказать? – перебил он меня. Беспокойно расхаживая по моей комнате.

– Сказать? Да. Я хочу тебе сказать главное. Ты очень молод. И чтобы чего-то добиться в жизни… А я знаю, ты этого очень хочешь. Но для этого понадобиться очень много времени. Ты понимаешь? И не только времени. Много сил. Ловкости. Возможно, бесчестных поступков, – я нервничала. Мой голос срывался. – Но… Но и это не дает гарантии, что у тебя что-либо получится. Тем более, когда ты так одержим желанием выбраться наверх. Обычно это получается у тех, кто не делает это самоцелью.

– Вы можете выражаться яснее, – он был раздражен. Он меня торопил.

– Яснее… Хорошо. Яснее, так яснее. То, что я тебе предложу… Возможно, не самый честный поступок. Возможно… Нет, скорее всего – самый бесчестный. Но… Но во всяком случае это бесчестие будет сделано откровенно. Понимаешь?

И вдруг меня осенило. Он давно уже все понял. Еще до прихода ко мне. Он уже все отлично сообразил.

– Да. Именно. Я хочу купить твою любовь, – повторила я его мысли.

Он вытянул ладонь вперед. Словно защищаясь от столь ужасного предложения. И его ладонь закрыла от меня его красивое лицо.

Я заторопилась. Мне не хотелось оставлять ему шанс на отказ. Хотя вряд ли он бы этим шансом воспользовался.

– Выслушай же меня! Я отдам тебе все! Все, что по праву принадлежит мне. А принадлежит немало. Более того – я отдам тебе свою музыку. И свое имя.

Он вздрогнул. И его рука беспомощно повисла вдоль тела. Он вновь дал мне право видеть его. Словно предоставлял возможность оценить его сполна.

– Мне ничего не нужно, – торопливо продолжала я. – И никогда не было нужно. Я всегда жила одним днем. И прожила жизнь в свое удовольствие. И всегда получала наслаждение от того, что делала. Я даже научилась получать наслаждение от боли! А это немало! И я теперь продолжаю радоваться. Страдая и веселясь. Я все равно наслаждаюсь жизнью. И люблю только ее. И в ее завершение я ничего не хочу после себя оставлять. Ничего! Все для меня имеет смысл только тогда, когда я жива. После жизни смысла для меня нет. Поэтому мне не нужно имя. И уж совсем не обязательна память обо мне. Тем более. Я ее не заслужила. Да пойми же ты меня! Все это. Вся эта дурацкая слава, признание. Появились только благодаря тебе. Вернее только потому, что тебя не было рядом.

Я не находила слов. Сил. Доказать ему правомерность своего предложения. И мне показалось. Что вот-вот я его потеряю. И уже навсегда.