Предисловие к сборнику «Современная английская новелла» - [4]

И еще. Четверо друзей, юношей и девушек, были призваны беречь как святыню память о родном колледже, пронести сквозь жизнь дух старого доброго товарищества. Но святыни давно превратились в пустые слова, фикции, за которыми ничто не стоит. И Спарк, беспощадная к современному извращению высоких понятий, брезгливо отметает шелуху словоблудия. Задушевные разговоры о прекрасных материях ведет в ее рассказе отъявленный мерзавец: по товару и покупатель. Писательница судит мир мнимых ценностей, мир, где все наоборот. Недаром ее новелле свойственна чуть ли не детская простодушно-наивная интонация: а как же еще может быть в таком мире? Недаром свою «фантазию» она завершает поистине убийственным штрихом: в том, что он не совершил преступления, преступника пытается убедить полиция. Времена меняются, представления и понятия, казавшиеся неизменными, однозначными и отвечающими британской традиции, теряют содержание и смысл. Это заметила не только Спарк.

Скажем, есть представление о заморских владениях Великобритании (владений сегодня почти не осталось, но представление живет до сих пор) как об экзотическом Эльдорадо, где английский джентльмен свободно может нажить состояние, попутно просвещая туземцев насчет благ цивилизации. Спарк обходится с этим представлением, а заодно и концепцией «джентльмена» так, как они того заслуживают. Но и Во не оставляет от них камня на камне, делая это со свойственной ему блистательной и совершенно уничтожающей иронией (рассказ «На страже»).

Другое ходячее представление — об английской замкнутости и любви к одиночеству. Пенелопа Джиллиат не согласна с тем, что это черта национального характера. По ее мнению, дело здесь не в наследственности, а в образе жизни общества.

Классическая английская литература, не раз трактовавшая «хоум» (home — дом, домашний очаг) британца как его приют и пристанище в море жизненных невзгод, оставила несколько образов-символов, воплотивших идею домашнего уюта и сердечного тепла. Это образы детей и образы домашних животных. Современная британская новелла тоже обращается к этим образам, но раскрывает их в ином качестве: здесь они часто передают крах семейного уюта и отсутствие сердечного тепла. Так, у Грина в рассказе «Конец праздника» действуют дети — не какие-нибудь бездомные сироты, а отпрыски более чем состоятельных родителей, у мальчиков есть отец и мать, своя комната, игрушки, няня-гувернантка; у них есть все, кроме одного: семьи. Взрослые, которым в литературе, как и в жизни, всегда отводится роль защитников малышей, выступают у Грина палачами ребенка. Такими их делают эгоизм, черствость и обожествление «хорошего тона», этой мнимости, которую они небезуспешно вдалбливают в детские головы.

Собаке и кошке, знаменитой английской Пуссл — непременным участникам теплой компании, собирающейся у домашнего очага, — также нашлось место в рассказах сборника. Но одноглазый кот Полифем приходит к героине Боуэн, чтобы лишний раз напомнить своим видом о нелюбимом человеке. Что касается пуделя Гектора в гротеске Во («На страже»), то он выступает уже и вовсе как орудие злого, поистине чудовищного рока.

История двух псов, Билла и Джека, — сюжет новеллы Лессинг «Повесть о двух собаках». Казалось бы, писательница следует здесь анималистской традиции, давно сложившейся в английской литературе и обновленной на пороге XX века Редиардом Киплингом. И верно, поведение, повадки и «психология» животных описаны очень точно, с присущим автору умением так воссоздать жизненный эпизод, что изображенное приобретает черты документальной хроники. Но Лессинг интересуют не псы — ее занимают люди. За сюжетной канвой рассказа о недолгом веке отбившихся от дома собак явственно проступают контуры самого «дома» и облик его обитателей. Человеку нелегко понять бессловесную тварь, но еще труднне понять другого человека, пускай самого дорогого и близкого. Об этом и об особенностях семейного уклада британских колонистов в Африке и пишет здесь Лессинг, чье детство и юные годы прошли в Родезии. Содержание ее новеллы на поверку оказывается куда глубже, чем того требует жанр рассказа о животных, а выбранные ею главные «персонажи» нисколько не мешают, скорее даже помогают этому: недаром говорится, что собаки похожи на своих хозяев.

Разрушение привычной картины традиционного существования неизбежно связывается писателями с изменениями в общественном сознании и даже, как в новелле Грейвза «Крик», с изменениями в индивидуальной психике человека. Безумие Кроссли и тот пластический, «фактурный» кошмар, в который выливается его бред, — символ сознания, заплутавшегося в мире фикций и неразрешимых противоречий. Введенная в ткань новеллы притча о расщепленных душах-камушках (своеобразный рассказ в рассказе) как бы подытоживает размышления автора над жизнью человека в недобром к нему мире.

Отношение английских художников слова к морали «среднего класса» достаточно определенно, потому что ясна основа этой морали — всепроникающее и всеподчиняющее право собственности и «личного интереса». Другое дело нравственные нормы так называемых непривилегированных классов. Ведущие тенденции послевоенного развития Британии не могли не затронуть сознания рабочего человека. Планомерно осуществляемый «сверху» процесс вытравливания классового сознания, воспитания у рабочих чувства собственности, этого шестого чувства, которое отличает человека-потребителя от человека труда, дал известные результаты, и писатели это зафиксировали.