Предел тщетности - [62]

— Будто вы чем-то другим все это время занимаетесь — жрете, пьете и ругаетесь без продыху. Вы сначала лампу освободите от Шарика или Шарика от лампы, все перья поди от скотча слиплись.

— Покомандуй тут. Дураков промеж нас нет, мы скотч липкой стороной наружу примотали, — огрызнулась крыса.

Черт опять забрался под плафон, как в прошлый раз, обхватил ступнями в кедах голову грифа и выдернул его из клубка скотча, как пробку из бутылки. Гриф, отряхнулся, вспушил перья, нахохлился, взмахнул крыльями, перелетел на стол и тут же налил себе стопку отравы.

— Давайте отрепетируем допрос в лицах до полного автоматизма, — крыса отплевываясь, рвала клейкую ленту зубами, освобождая вслед за грифом лампу, — тогда Никитин будет завтра отвечать так, что комар носа не подточит.

— Пустое, — осадил Дуньку черт, — все хиртоумные планы обычно летят в тартарары из-за никчемного пустяка.

— Все предусмотреть невозможно, — подал голос окончательно пришедший в себя гриф.

— Безусловно, — заорала Евдокия. Она каждый раз впадала в ярость, когда ей возражали, буйная натура скрывалась внутри невзрачного с виду серого тела, — некоторые внезапно падают пьяные под стол, как такое предусмотришь?

Продолжение я не стал слушать, пошел на кухню, где царила гробовая тишина и позвонил Таньке на мобильный. Татьяна пообещала подъехать через час.

— Все, банкет закрыт, — пришлось объявить сотрапезникам по возвращению в комнату.

К моему удивлению, никто не стал возражать. Компания зверушек тотчас снялась с места направилась в сторону стены около сломанного принтера.

— И жратву свою заберите, — крикнул я им вдогонку. Черт обернулся на мгновенье, прежде чем исчезнуть, дунул, казалось еле-еле, но еду вмиг смело со стола с ураганной скоростью вместе со всеми причиндалами. На сверкающей чистотой полировке одинокой путницей с ребенком стояла недопитая бутылка коньяка с притулившимся фужером, рядом лежала пачка сигарет. Только я собрался в расслабленном одиночестве присесть и промыть извилины, как из стены показалась голова грифа, он зло посмотрел на меня, цокнул клювом, и бутылка исчезла в мгновение ока. Никакого даже намека на благодарность за мои хлопоты я не прочитал в его взгляде. Вот гад.

Я еще успел дважды позвонить жене на работу и извести ее докучливыми расспросами по поводу возможно спрятанной по пьяни заначки, прежде чем приехала Татьяна. Результата не добился, только нарвался на безжалостное в своей правдивости описание худших черт моего паршивого характера, стремящихся окончательно вытеснить остатки микроскопического хорошего.

— Чехов всю жизнь пытался выдавить из себя раба, а ты уже выдавил из себя человека, — подвела черту Наталья, прежде чем бросить трубку.

Как ни крути, вне зависимости от итогов, приятно пообщаться с образованным человеком. Судя по безаппеляционному тону и искреннему раздражению, заначки действительно не было.

Старею, а мудрости ни на грош. Собирался и дальше валять ваньку перед соратниками, продолжая убеждать их в своем нерушимом желании стать писателем, а сам вместо этого начал проситься на пенсию марки собирать. Даже про очки Пелевина забыл, было бы пользительно послушать, что крыса скажет, а уж она бы в карман за словом не полезла.

Танька прервала процесс самобичевания на самом интересном месте, когда я окончательно пал в собственных глазах, размышляя, не заказать ли по телефону пиццы с пивом. Пицца мне, конечно, на фиг не упала, но она шла в заказе опцией по умолчанию, да и пиво скорее от безнадеги.

Подруга дней моих суровых глядела на три вершка вглубь, поэтому приехала с пакетом в котором просматривалась бутылка водки. Разговор поначалу не клеился — я не мог точно сформулировать зачем попросил ее приехать, а Татьяна Борисовна молчала, как рот воды набрала, будто корила себя на минуту слабости, согласившись обсуждать непонятно что.

Она безучастно наблюдала, как я порезал кусок сыра на блюдце, открыл водку и лишь когда собрался наполнить ее рюмку, решительно отказалась от выпивки, накрыв сверху ладонью и покачав головой. Я еще больше растерялся — не знаю, что на меня нашло, очередное помутнение видимо, и спросил Таньку совершенно невпопад.

— Слушай, а почему ты за меня замуж не вышла?

— А ты звал?

Она глядела на меня сосредоточенно, без злости и печали, без усталости прожитых лет, словно я ее спрашивал не о том бородатом времени, где мы были полны радости в силу молодости, а о событиях вчерашнего дня.

— Не помню.

— Так запомни — не звал. Ради твоего душевного спокойствия скажу — я бы и не пошла.

* * *

Зачем ляпннул про замужество, спрашивается, потянул край одеяла, под которым безмятежно спали двое, сладостно посапывая во сне? Лучший способ испортить отношения с женщиной — это начать их выяснять. Бессмысленнее занятия представить невозможно — правду не скажет, хоть кол на голове чеши. Какие аргументы не приводи, все равно есть вещи, в которых женщина не признается никогда. Себе нервы измотаешь, ей заодно, а к тому, о чем жаждал узнать, не приблизишься ни на шаг. Но мужики подобны баранам — увидел закрытые ворота, надо разбежаться и треснуть рогами со всей дури, чтобы искры из глаз.