Предел прочности. Книга вторая - [7]

Была на хорошем счету у самого Носовского, Труне хвалил неоднократно, и вот такой грустный финал карьеры детектива. Даже похулиганить толком не успела, так, пара замечаний за пощечины и перебранка с МакСтоуном. Последнее нисколько не удивляло: с Томом разве что робот-уборщик не ругался – металлический диск, вечно жужжащий под ногами.

- Найти по фотографии легко, если человек зарегистрирован в социальных сетях. Это первый круг поиска, и он самый простой, - неожиданно произнесла Лиана, так что я не сразу понял: она отвечает на ранее заданный вопрос. – Второй круг – базы данных государственных учреждений и коммерческих организаций. Они условно считаются закрытыми, но если ты располагаешь денежными средствами и головой на плечах, информацию сможешь добыть, скажем так, не совсем законными методами. И, наконец, третий круг – святая святых, хранилище Службы Безопасности. Здесь тебе никаких денег и связей не хватит. Необходим доступ уровня не ниже руководителя отдела, и то, получишь лишь выход на ограниченный объем информации. Безграничных полномочий нет ни у кого.

- Что такое социальные сети? – задаю вопрос, здраво рассудив, что начинать надо с малого.

- Не о том думаешь, Воронов. У тебя фотография с собой?

Смотрю на Лиану и вместо мелкой проказницы вижу взрослую девушку: внимательный взгляд, исчезла детская округлость щек, губы сведены в тонкую, едва заметную усмешку. От неожиданность разжимаю пальцы: передо мною стоит совсем другой человек. Тот самый, что шантажировал меня в столовой, угрожая распустить сплетни; тот самый, что вскрыл Ловинс в словесной дуэли, легко и непринужденно, словно консервную банку.

- Дома, - отвечаю честно.

- Тогда забудь, - фыркает девушка. Но не так, как это делала малышка Лиана, забавно, будто ежик. Очень похоже на Мариан… Мари, с ее презрительным отношением ко всем окружающим. – При досмотре посторонние предметы не пропустят, даже если свернешь фото в трубочку и засунешь себе в задницу.

- Мыслей таких не было, - смущенно потираю щеку. Мысли были, другой вопрос, что осуществлять я их не собирался.

- И даже если умудришься протащить фотографию, помогать тебе все равно не буду.

Смотрю в ледяные, веющие холодом глаза и не могу поверить в то, что слышу. Неужели я так легко забыл о дьяволице, скрывающейся под маской милой девчушки? Расслабился, доверился, и поплыл, как последний идиот. Повредили тебе, Воронов, голову в том туалете, как есть повредили, безвозвратно.

А девушка, довольная произведенным эффектом, продолжает говорить:

- С фотографией темная история, как и с твоим позывным. А здесь от таких дел лучше держаться подальше.

Пытаюсь освободить руку, но Альсон только крепче сжимает мою ладонь.

- Кроме того, я не хочу тебя отпускать, ты должен быть рядом.

- Причем здесь это? – произношу пересохшим горлом.

- При том, Воронов. В академии тебя удерживают только два фактора: дуреха Ловинс и поиски неизвестного. Надеюсь, после утренних событий с мечтами о Катерине покончено раз и навсегда, - чувствую на себе ее изучающий взгляд. - Остается только человек на фотографии. Это единственная причина, по которой ты все еще здесь.

Старюсь сохранить каменное выражение лица, ни словом, ни малейшим движением, не выдавая своих истинных чувств. Иначе быть вскрытым, как та же Ловинс.

От одного только образа девушки с греческим профилем неприятно ноет внутри. Разворачиваюсь, и быстрым шагом направляюсь в сторону учебного корпуса. Маленькие пальчики продолжают крепко держаться за мою ладонь. Девушка охает и семенит следом.

- Подожди, - слышу мольбу в голосе, но только ускоряю шаг. Внутри нарастает злорадство, и я даже не пытаюсь сдерживать усмешку на лице. Быстрее, еще быстрее.

- Ай!

Моя рука получает свободу, а следом слышу глухой звук удара. Оборачиваюсь и вижу малышку, сидящую прямо на асфальте, потирающую ушибленную коленку. На глазах девушки появляются бисеринки слез, одна уже успела скатиться, оставив мокрую дорожку на щеке. Она всхлипывает, судорожно и глубоко, всем телом, как это может делать только ребенок. Часто-часто моргает длинными ресничками. Я отворачиваюсь и продолжают идти дальше.

Никто не зовет, никто не окликает, тишина. Иду и злюсь на Альсон, а еще больше на себя, за то, что такой слизняк. Ведь не смогу уйти далеко, дурак бесхребетный. Так оно и происходит.

Возвращаюсь к мелкой и присаживаюсь рядом на корточки. Та упорно на меня не смотрит, только всхлипывает изредка и роняет редкие слезинки на асфальт. Я не выдерживаю, и провожу ладонью по голове. Чувствую мягкие волосы под ладонью и подрагивающую макушку. Приятный аромат с кислинкой нежно щекочет ноздри.

Расслабляюсь и пропускаю сильный толчок, который чудом не опрокидывает на землю. Ощущаю крепкие объятия на собственной шее, и понимаю, что в ближайшие пару минут вряд ли смогу их разжать. Мокрый нос шмыгает прямо под ухом, щекочет кожу.

- Ну хватит, - говорю тихо и слегка приобнимаю малышку. Лиана вздрагивает раз, другой и неожиданно заходится слезами. Плачет навзрыд, густо орошая соленой влагой рубашку.

Дурак ты, Воронов, как есть, дурак. Права была сестренка.