Предел бесконечности - [31]

Карпов рассказывал потом, что они с Кожемятовым стояли на четвереньках над черным провалом, будто два лунатика, и смотрели, как Глеб, упершись ногами в одну стенку и спиной в другую, держит мальчишку на себе и делает искусственное дыхание. Когда Глеб выкрикнул — он жив, мужики очнулись и принялись вытаскивать обоих наверх.

Димка ехал домой на руках отца. В падении он вдобавок к прочим неприятностям умудрился сломать ногу. Глеб двигался в полной прострации. Его трясло. То было отнюдь не последствие купания в колодце, как решил Карпов. Глеб чувствовал, как внутри что-то вот-вот взорвется, и миллионы осколков вонзятся в каждую клетку организма. Он сдерживал это как мог, и на подходе к деревне состояние частично стабилизировалось.

* * *

Анна на цыпочках вошла на кухню. Игорь сидел спиной к двери, теребил карандаш и задумчиво пускал кольца дыма в потолок.

— Гляди!

На стол перед журналистом шлепнулась толстая газета с аляповатыми заголовками. Игорь вздрогнул.

— Фу-у. Анют, ну ты даешь!

— Ага, напугался? Смотри сюда!

Она ткнула пальцем в колонку.

— И что тут у нас? — Игорь, безусловно, догадался о причинах подружкиного торжества, но продолжал сохранять наигранно серьезный вид. — Читаю: «Дом для потерянной души». Ого! Так… «В некотором царстве, в некотором государстве жила была прекрасная царевна. Жила она в красивом замке, окруженная заботой и вниманием. Но царевна грустила. Не было у нее любимого, единственного друга, с которым она связала бы свою судьбу. И вот однажды, повстречался царевне прекрасный юноша. Всем хорош он был, да отцу с матерью не приглянулся. Бедняк, без гроша в кармане. И решилась царевна убежать из замка. Юноша взял ее с собой в милый уютный домик в горах. И зажили они дружно и счастливо. Но царь-отец отыскал беглянку. Вернул в замок, а юношу приказал казнить. Не выдержало девичье сердце. От горя кинулась царевна в море и канула в пучине…

Грустная история, скажете вы. Я и сама плакала в детстве над такими сказками. Но конец этой сказки, оказывается, был еще впереди.

Живет рядом с нами обычный человек, красивая девушка. Учится в колледже, ходит в кино, играет с друзьями в теннис. И вдруг в один прекрасный момент чувствует, что она — это не она. Во сне видит девушка прекрасный замок со слугами и пышными красотами. И любовь ее рвется наружу, ищет своего, единственного юношу.

Я познакомилась с Диной (назову ее так, чтобы не смущать мою героиню) и мы долго беседовали. Оказалось, Дина прекрасно «помнит» все, что происходило сотни лет назад в древнем литовском замке. Она обрисовала расположение комнат, в деталях описала людей — отца, мать, назвала поименно служанок. Что это — бурная фантазия?

Я обратилась за помощью к историкам. Доктор исторических наук Г.К. Бауман любезно прислал мне копии нескольких документов, сделанных на основании изучения им летописей. Как же я была поражена, когда странный рассказ таинственной Дины нашел подтверждение в фактах!

Наши предки верили в переселение душ. Современная наука не может объяснить этот феномен, но он существует! Кто знает, вдруг именно эта потерянная душа обрела новый дом в наши дни! Пожелаем Дине-царевне воскресить свою любовь. Добро пожаловать, ваше высочество, в наш добрый мир!»

— Ну как? — Анна сияла.

— Начало длинновато, с историком не очень убедительно, восклицательных знаков в последнем абзаце много, фразы у тебя кочуют из статьи в статью, а в целом ничего.

— Тьфу! Нет, чтоб похвалить! Редактор прыгал в кресле, когда я ему принесла рукопись!

Игорь повертел в руках газету, где на первой странице блистал заголовок «Секс в крематории: признание мертвеца».

— Ладно. Молодец.

— Я хочу отметить! — потребовала Анна.

— Хорошо, хорошо. Мне надо закончить, тут совсем немного осталось. А потом пойдем в кафе.

Глава 7. Рождение

После приключения в Давыдовке Тамара ни на секунду не оставляла Глеба. На сенокосе ли, в гараже, в избе Кожемятовых, где стараниями матери поправлялся Димка, девочка неизменно сопровождала названого брата. Она ходила за ним молчаливой тенью и изредка принималась напевать свои стишки.

Так прошел июль. Как-то вечером Глеб поймал Тому на крыльце, посадил на колени и прямо спросил:

— Что тебя беспокоит, сестричка? Ты боишься?

— Нет.

— Хорошо. Тогда почему ты всюду топаешь за мной?

— Семечко лежит, лежит, Дождик с неба побежит.

Солнышко ласкается, И цветок расправится.

Тамара уставилась в звездное небо, но Глебу показалось, что она смотрит в глубь его души.

— Тома, ты меня называешь цветком? — начал он осторожно.

— Цветок внутри. Он хотел родиться, а ты ему не дал. Но он все равно скоро родится. Спой мне песенку.

Глеб опешил.

— Да я не умею. Спой ты, а я послушаю.

— Нет, — она принялась теребить веревочку в его волосах. Это могло продолжаться довольно долго.

— Ну ладно, я попробую…

И начал, первое, что подвернулось на память:

«Ну вот и исчезла дрожь в руках, Теперь наверх. Ну вот, сорвался в пропасть страх. Навек, навек…» На первом четверостишье получился речитатив. Но в какой-то момент голос обрел уверенность, и песня устремилась в прозрачную ночь куплет за куплетом. Допев последнюю строку, он подумал вдруг, что сегодня тоже была среда, как в горной балладе поэта, имя которого затаилось под тенью кода «В.В.», но «тепло» пронеслось сквозь время и смерть, и навсегда осталось рядом как мудрый надежный друг.