Предчувствие смерти - [15]

— Да что ты, мы ж с весны не виделись. А у вас здесь действительно благодать. Море, солнце, фрукты-ягоды. Живи, радуйся! Ты вообще, считай, программу-минимум выполнил.

— Тобто?

— Ну, что от мужчины требуется: построил дом, посадил сад… — Тут Андрей осекся, понимая, что сказанул лишнее. «Персиковка» завладела его языком.

— Только сына не народил, — грустно закончил мысль друга Иван.

— Еще родишь, не скисай, Вань, — нарочито бодро сказал Андрей и похлопал друга по могучему плечу.

— Ты помнишь, как весной мы были с Галей у тебя в гостях? — как-то сразу протрезвев, спросил Жаровня.

— Конечно, помню.

— Так вот. Мы тогда с Галюней все гинекологии города обошли. Всех профессоров на ноги подняли. У всех светил медицины проконсультировались. Диагноз один — не может моя Галочка родить. Не дал Господь. Вот беда какая! — Жаровня смотрел на своего друга влажными глазами. — Мы тебе тогда не стали говорить, думали, поедем по бабкам, ну, знахаркам. Может, неофициальная медицина поможет. Но от тех тоже толку не было, напустили только туману. А кто почестнее, сказали: возьмите из детдома. Но мне же еще не полтинник, я хочу своего, родного. А уж как Галка хочет!

Андрею опять стало неловко.

— Мальчики, уже вечереет, прохлада с моря, шли бы в дом! — послышался Галин приятно окающий говор.

Иван быстро вытер лицо, и вместе с Андреем они направились к ярко освещенному крыльцу.

Дом Ивана и Галины был недавно отремонтирован. Как известно, ремонт — дело серьезное и трудоемкое. Кто-то другой наверняка оббегал бы все магазины и рынки, лихорадочно выбирая обои или плитку, а потом долго и мучительно торговался с прорабом. Но супруги Жаровня так долго мечтали о собственном доме, что не стали обращаться за помощью к специалистам. Они сами создали свое гнездо. Сами нарисовали, как сумели, проект будущего жилья, не оставив от прежнего домика ничего, кроме внешних стен. Когда основной труд был проделан, стены красовались свежими обоями, а пол блестел заново настеленным паркетом.

Экскурсию по жилищу Иван сопровождал шумными комментариями и широкими взмахами сильных рук. При этом он умудрялся ничего не смахнуть на пол. Чтобы сделать ремонт, сообщил Жаровня, они с Галей залезли в долги, то есть задолжали Феофанову большую сумму. Но ничего, у Ивана свое небольшое кафе, даст Бог, будут и деньги. А Кадмий — знаменитый художник, картины его пользуются в Европе большим спросом, он выставляется в каких-то галереях. Только в этом году еще не выставлялся, видать, печалится по брату. Ну да, у него ж брат был, твой земляк, Андрюха, киевлянин. Погиб весной… А еще до этого художник-родственник помог защитить кафе от местной шпаны.

— Да, здорово ты устроился, я тебе это сразу сказал.

Однако разговоры разговорами, а пора и отдохнуть. Гостю постелили в маленькой комнате, которую хозяева называли почему-то горницей. Она была полна предметов, знакомых Андрею по собственному детству: старый книжный шкаф с такими родными корешками Стругацких, гитара на гвозде, секретер с кучей всяких мелочей. Засыпая, он кожей чувствовал ласку дома своих друзей — так ребенком ощущаешь доброту бабушки, которая кормит и рассказывает сказки…

Он уснул. Темные, почти черные густые волосы и усы делали Андрея слегка похожим на героев Дюма. Одной начитанной девице он напоминал Атоса из «Трех мушкетеров», может быть, своим рыцарством… Однако ему было далековато до желчного пессимизма графа. Если уж продолжать сравнения с четырьмя мушкетерами, которые есть не что иное, как четыре разновидности темперамента, то в Двинятине было всего понемногу: жизнелюбие Портоса, достоинство Атоса, нервная чуткость Арамиса и порывистость д’Артаньяна.

Как и полагается нормальному мужчине, Андрей относился к себе с изрядной долей скептицизма. И у него время от времени возникали к себе некоторые претензии. к тридцати трем он успел найти свое дело, совместить заработок на кусок хлеба с любимой профессией; жениться, родить дочь Марусю, развестись; отдать квартиру в престижном районе жене с дочкой, а себе купить в пригороде небольшой полуразвалившийся дом и достроить к нему второй этаж; на участке посадить кусты смородины и несколько вишен. Таким образом, долг перед природой он практически выполнил.

Но Андрей был из тех мужичков, которых хлебом не корми, только дай испытать себя на прочность. Освоив ветеринарию и имея хорошую клиентуру, он ни с того ни с сего бросил работать в ветклинике и уехал стажироваться в Англию. Этот шаг вовсе не был выгоднее, чем карьера преуспевающего частного врача. В Йоркшире ветеринар не отдыхал в пабах, а занимался самой черной и непрестижной работой, принимая тяжелые отелы у британских буренок и леча копытную гниль у лошадей. Он проработал два года в английской глубинке помощником ветеринара, многое узнал и получил бесценный опыт. А потом вернулся домой и начал все с нуля; создал собственную клинику, не хуже тех, которые потрясли его воображение в Великобритании.

Личная жизнь складывалась не так успешно, как профессиональная. Женился он рано, в двадцать лет, сразу после возвращения из армии. Наташа внешне полностью соответствовала его представлениям о женской красоте: стройная высокая блондинка с голубыми, в меру наивными глазами, этакая Барби с параметрами девяносто-шестьдесят-девяносто. Родив дочку, главную радость и гордость отца, она решила, что может отдохнуть, и не работала ни одного дня. Несколько раз начинала учиться в разных вузах, ходила на курсы, но вскоре бросала учебу. То виноваты были преподаватели, несправедливо занижавшие ей оценки, то группа, где она училась, по непонятным причинам вдруг настраивалась против нее, то курсы оказывались недостаточно престижными и не отвечали ее высоким требованиям.