Предательство. Утраченная история жизни Иисуса Христа - [94]

Меридий нахмурился и вытащил небольшой свиток папируса из кармана плаща. Он записал каждое слово, которое ему удалось вытащить из допрашиваемых библиотекарей. Показал свиток Макарию.

— Речь идет об этих названиях?

Макарий развернул папирус и проглядел его.

— Да.

— Именно я снабдил епископа Сильвестра этим перечнем.

Макарий вернул свиток Меридию.

— А откуда он у тебя? Все это очень интересно, но не знаю, насколько важно. Нам надо сосредоточиться…

— Этот список существует уже три столетия, Макарий. Я предполагаю, что он написан Иосифом Аримафейским, по крайней мере, так говорят те, кто меня информировал. Он действительно важен. Ты не находил ничего существенного, о чем следовало бы доложить Сильвестру, с тех пор как получил его?

Макарий вздрогнул от той интонации, с которой это было сказано. Какое-то время он просто внимательно смотрел на Меридия, словно тщетно пытался разглядеть скрывающуюся за этими глазами душу.

— Одну вещь я подметил, — наконец сказал он.

— Какую?

— Вот это слово меня заинтересовало, — ответил Макарий, аккуратно коснувшись середины свитка.

— «Селах»? И что?

— Папирус ведь написан латинскими буквами, но мне интересно, не было ли это изначально в еврейском написании, словом «Шелах». У Неемии, глава третья, стих пятнадцатый.

— И что с того? — нетерпеливо спросил Меридий.

Макарий выпрямился и развернул плечи. Сознание своей правоты придало ему смелости.

— Очень многое, брат мой. Шелах находится вон там, — сказал он, указывая рукой на юг.

Меридий почувствовал странное жжение в сердце. Он сделал шаг вперед, будто пытаясь рассмотреть то, на что показывал Макарий.

— Я ничего не вижу сквозь эту пыль. Что там?

— Мы называем это Силоамской купелью. Там два пруда, верхний и нижний. Их питает Гихонский источник, о котором говорится в Третьей книге Царств, глава первая, стих тридцать третий.

— И какое отношение это имеет к слову «Шелах»?

— В священных книгах иудеев пруд имеет два названия. У Исаии он именуется Силоах, у Неемии — Шелах. Этим словом также называется местность вокруг него. Например, в тринадцатой главе, стих четвертый, Лука пишет, что в местности, называемой Силоам, была башня.

— Значит, ты считаешь…

Меридий умолк, обдумывая услышанное.

— Что вся местность вокруг пруда могла называться Силоам или Шелах? — закончил он.

— Да.

Порыв ветра пронесся над котлованом и осыпал лицо Меридия песком. Он отвернулся, подождал, пока ветер стихнет, а потом снова посмотрел в сторону пруда.

— Почему же эта местность может иметь важное значение?

Макарий уже открыл было рот, чтобы ответить, но его опередил Альбион, стоявший позади Меридия.

— Может, из-за гробниц? — предположил он.

— Каких гробниц? — спросил Меридий, резко развернувшись и уставившись на юношу.

Альбион прикусил нижнюю губу, видимо ожидая выговора за то, что вмешался в разговор.

— Прости меня, — тихо сказал он, глядя на Макария. — Я не хотел…

— Все в порядке, Альбион, — успокоил его Макарий. — Продолжай, расскажи епископу Меридию о гробницах.

На лице Альбиона заиграла глупая ухмылка.

— Они тут везде! В каждой дыре, выдолбленной в известняке. Мы думаем, что многих не видим просто потому, что император Адриан приказал насыпать столько земли, чтобы заровнять «место черепа».[99] Но мы…

— Покажи мне эти гробницы, — прервал его Меридий, решительно зашагав вниз по склону холма, в сторону Силоама.

Глава 40

Мелекиэль

14 нисана, двенадцатый час дня

Я стою посреди своего дома, отпивая вино из чаши. Вокруг меня мои четыре сестры вместе со своими домочадцами. Солнце уже зашло, но Песах еще не наступил. Священники в Храме еще не протрубили в рог, провозглашая наступление священного праздника. Все мы ждем.

Восемь моих племянниц и племянников бегают вокруг, играя. Но для всех остальных эта встреча наполнена горечью. Я не смог вынести зрелища его смерти, не смог смотреть на то, как священный свет жизни угасает в его глазах. Но пока мои сестры готовили праздничный ужин, я смотрел за казнью издалека. Проводить его до самого креста хватило смелости лишь у женщин, Марьям и двух сестер Иешуа, Мариам и Саломии. Они сделали это, чтобы он не умирал в одиночестве, чтобы рядом были люди, любящие его. Они оставались там все то время, пока он терпел ужасные мучения, и молились. Интересно, но в арамейском не существует женского рода для слова «талмида», которым можно было бы назвать женщину-апостола. Но делами своими эти женщины доказали, что действительно являются истинными апостолами Иешуа, в особенности памятуя о том, что мужчины предали его, отрекшись и покинув его.

Вскоре по окончании девятого часа центурион Петроний прислал ко мне гонца, извещая, что я могу забрать тела двоих казненных. Дисмас и Иешуа умерли. Гестас все еще был жив и претерпевал страдания.

Меня охватила дрожь. Лишь один раз я услышал его голос. «Господи, Господи, зачем оставляешь меня?»[100]

Стоящие толпой римляне, не понимавшие еврейский язык, начали издеваться над ним, говоря, что он призывает пророка Элияху, чтобы тот спас его. Я поднял глаза к небесам, ожидая увидеть там легион ангелов, одетых в свет, огненный столп или голубя, спускающегося, чтобы осенить его голову. Любой, самый простой знак от Бога, свидетельствующий, что его смерть не напрасна. Этого было бы достаточно.