Предательство страсти - [57]

— Нет! Это невыносимо! — Елизавета в сердцах стукнула кулаком по бархатной подушке на сиденье кареты.

Как леди Сазерленд ни пыталась убедить себя в «нормальности» мироустройства, у нее не получалось. Неужели нет никакого средства вызволить баронессу фон Штерн из сетей европейской тайной дипломатии и позволить ей жить нормальной, полной жизнью?! Быть может, она забудет обо всем этом кошмаре и со временем снова сможет обрести счастье.

— Надо будет поговорить с Реджи, — в глазах Елизаветы зажглись злые огоньки. На этот раз она не уступит.

Она добьется, чтобы Мари фон Штерн отпустили на свободу. И Бетти в этом поможет. Елизавета улыбнулась, представив себе лицо сердобольной старой Бетти, когда она услышит трагическую историю несчастной девушки. Леди Сазерленд была готова поспорить, на что угодно, Бетти будет утирать слезы платочком, и организует целую кампанию по освобождению баронессы фон Штерн.

— Как она? — епископ не спал уже вторую ночь.

— Горячка не проходит, она бредит, говорит что-то о смерти, о судьбе, о своем муже, но смысла не разобрать, — ответил лекарь, не покидавший пределы монастыря с того момента, как его вызвали к Мари.

— Странно, — епископ подумал об одержимости, но тут же отогнал эту мысль. Честно признаться, он не особенно верил во всякую чертовщину, хоть и был священником самого высокого ранга.

— Нервное истощение, — констатировал доктор Морриц, специалист по нервным болезням, приглашенный епископом час назад.

— Это я и сам вижу! — вскипел священник.

— Можно подумать, что эта женщина имеет для вас какое-то особенное значение! — всплеснул руками врач. — Только сон и хороший уход могут ей помочь. Снотворное я оставляю здесь на столике. По три капли на стакан воды трижды в день. Этого хватит, чтобы она сутками спала как младенец. Через три недели все пройдет. Только скажите сестрам, чтобы ни в коем случае не увеличивали дозу. Это крепчайший настой опиума. Если хоть немного переборщить, может выйти непоправимый вред. Вы меня поняли?

Епископ кивнул, словно школьник, стоящий у доски.

— Я провожу вас, — очнулся он, наконец, и повел доктора Моррица к выходу.

Оставшись одна, Мари отрыла глаза. Какое чудовищное чувство безысходности! Когда ее спросили, любит ли она Александра — единственным истинным ответом было «да»! Но как она могла последовать за ним, когда в ее сердце более не было той слепой веры в него? Когда в ней поселился страх, что в любой момент он может исчезнуть, испариться, предать? И в то же время она не имеет права остаться в этой обители, ибо Господь читает в ее сердце и знает, что не искренней любовью к Нему дышит каждая клеточка тела Мари, но безумной страстью к мужчине! Какое-то странное чувство… Как будто это уже было… Как будто она уже ошибалась! Конечно, тот сон, что так испугал ее… Белладонна…

Мари с трудом поднялась с постели и чудовищным усилием преодолела несколько шагов до столика, где стояла зеленая склянка. Дрожащей рукой вылив все ее содержимое в стакан, Мари закрыла глаза и в два глотка проглотила мутную коричневую жидкость до капли. Последнее, что она увидела в своей жизни — это как стакан, выпавший из ее руки, ударился о каменные плиты и разлетелся на мельчайшие кусочки стекла. Мари Франсуаза де Грийе дер Вильгельмсхафен, баронесса фон Штерн, погрузилась в черноту.

4 Мари

Ей не суждено было умереть.

Мари проснулась на следующий день. На табуретке, положив голову на руку, опиравшуюся на кровать пленницы, спал епископ Готторпский. Он просидел возле нее все эти страшные ночные часы, когда доктор Морриц, вместе с монастырским лекарем пытались спасти жизнь баронессы фон Штерн. Максимилиан сам приносил воду, помогал провести очищение желудка, выполнял всю работу, которую ему поручали оба врача.

Около четырех утра доктор Морриц сказал, что теперь все в воле Божьей. Услышав это, Максимилиан молился с таким жаром, что Бог мог не услышать этой молитвы только в одном случае — если Бога нет. Но Мари пришла в себя. В рассветных лучах солнца усталое лицо епископа вызвало у нее неожиданный прилив нежности. В руке Максимилиан сжимал четки.

Женщина повернулась на бок и задумчиво посмотрела на своего ангела-хранителя, который дважды спас ее жизнь.

— Если я не умерла, значит, Господь считает, что мое место здесь, — сказала она чуть слышно.

Затем осторожно встала. Во всем теле чувствовалась ужасная слабость. Мари сделала несколько шагов по направлению к двери, но у нее закружилась голова и она остановилась, схватилась за спинку кресла и с большим трудом села в него.

Максимилиан проснулся и, увидев перед собой пустое ложе, схватился за сердце.

— Мари! — воскликнул он.

— Я здесь, — ответил ему слабый, но, без всякого сомнения, живой, человеческий голос.

— Хвала Всевышнему! Ты жива! Боже! Как же я испугался! — Максимилиан подошел к Мари, бросился перед ней на колени и порывисто обнял. — Ты не можешь себе представить, как я боялся тебя потерять!

Баронесса собрала все свои силы и оттолкнула епископа.

— Нет! Я прошу, не надо! Неужели вы не понимаете, что я никогда не буду вашей! Зачем вы меня мучаете? Зачем губите свою душу? — крик Мари походил на стон загнанной лани.