Предательство - [80]

Глава 10

Внезапно обнаружив себя в том же коридоре, где располагалась детская, и не достаточно сознавая, как он здесь оказался, нерешительно помедлив на пороге, Ланс приоткрыл дверь, еще не зная, что там увидит.

Вся детская была залита ярким солнечным светом, проникающим сквозь белые прозрачные занавеси. Стоял теплый, приятный день. Несколько окон оказались открытыми, и легкий ветерок слегка шевелил занавеси. Вокруг царила полная тишина. Картинки с изображениями цветов, птиц и волшебных существ висели на стенах, декорированных обоями с цветочными мотивами. На полках стояли разноцветные книги, повсюду были разбросаны корзинки с игрушками. На веселом голубом коврике притулились заводной кролик и больший коричневый плюшевый медвежонок с повязанным на шее красным бантом. Несколько прелестных куколок с фарфоровыми лицами и ручками выстроились на подоконнике. В углу пристроилась пестрая игрушечная лошадка, а рядом маленький детский столик и четыре крошечных стульчика. Два удобных кресла стояли у камина. Детская, должно быть, прежде принадлежала девочке, догадался Ланс, и когда Шарлотта подрастет, то с удовольствием станет играть этими игрушками. На мгновение он забыл обо всем, очарованный умиротворяющим домашним спокойствием, охраняющим жизнь малышки.

Комната, где спала няня, примыкала к детской и была связана с ней общей дверью. Эта дверь оказалась немного приоткрытой, чтобы няня услышала, когда ребенок проснется после дневного сна.

В глаза Лансу бросилась маленькая колыбелька, в которой спала девочка. Малютка лежала на спине, ее ручки были сложены у лица, пухлые ладошки растопырены. Во сне девочка отбросила одеяльце, и ее ножки обнажились. Не желая пугать няню ребенка своим присутствием и стараясь не разбудить девочку, сгорая от любопытства взглянуть поближе, Ланс подошел к колыбельке.

Он оказался абсолютно не готов к ошеломившим его чувствам и эмоциям. На него внезапно нахлынули воспоминания о появлении на свет малышки, о том, как он держал ее на руках сразу после рождения, об обещании позаботиться об их дочурке, которое дал Дельфине. Внезапно он ощутил нехватку воздуха, Ланс пытался сделать вдох, наполнить охваченные мучительной болью легкие. Как он мог так предать Дельфину? Как посмел выбросить из жизни своего ребенка, поручив ее заботам чужих людей?

Не видя ее с той памятной ночи, он не испытывал по отношению к малышке практически никаких чувств, за исключением вины, которую возложил на нее — наравне с собой — за смерть Дельфины. Слуги всячески хвалили его маленькую дочку, рассказывая ему, какая она восхитительная, и иногда он замечал ее, прогуливающуюся с няней или Беллой. Ланс видел, как девочка ползает по садовой лужайке, слышал младенческий смех и порой плач. Со стороны она не произвела на него никакого впечатления, однако сейчас, впервые оставшись наедине со своей дочкой, лорд Бингхэм осознал всю лежащую на нем ответственность за судьбу девочки, и сердце его переполнилось гордостью за ее младенческую красоту.

Ее густые, черные ресницы немного подрагивали, тени от них падали на круглые, румяные щечки. Ее губки, напоминающие маленькие розовые бутончики, были слегка приоткрыты. А ее глаза… Он не видел ее глаз. Какого же они цвета? — задумался он. Такие же, как у него, пронзительно-синие или карие, как у Дельфины? Его сердце переполнили стыд, горькие сожаления и ужасное чувство вины. Ребенок был плоть от его плоти, а он даже не знал цвета ее глаз.

Ланс задумался также и о том, как он ругал и поносил Беллу — страстную и сильную, заботливую и верную, с твердостью стали противостоящую всем его нападкам. Он приказал ей отправить ребенка прочь — куда угодно, главное — с глаз долой! И его супруга — сострадающая и понимающая, мятежная и храбрая, с горящими глазами — бросила ему вызов. Он же подверг ее столь страшным обвинениям, принуждению и эмоциональному шантажу, которые не каждый смог бы выдержать.

Яростная и стойкая, она не сломалась и готова была до последнего защищать его маленькую дочку, бросив его презрение ему же в лицо.

В безрассудных порывах ее тела и разума, в светлых устремлениях ее храброго сердца он теперь видел всю ее любящую натуру и с кристальной очевидностью понимал, что влюблен в нее. Ей удалось сломать все его защитные барьеры, и он не мог позволить себе ее потерять. От ее улыбки на сердце у него становилось теплее, ее прикосновения горячили кровь. Эта непредсказуемая молодая леди, его жена, обладала способностью очаровывать его, удивлять и приводить в ярость, как никакая другая женщина. Он хотел, чтобы она всегда находилась подле него, бок о бок, чтобы он мог смотреть на нее и обнимать, испытывать изысканное ощущение от близости ее гибкого, чувственного тела, призывно выгнувшегося в его объятиях. Она возродила его сердце, которое он считал мертвым, и воспламенила его кровь, вдохнув в нее страсть. И если повезет, страсть эта продлится вечно.

Потянувшись к колыбельке, Ланс коснулся кончиком пальца крошечной щечки младенца. Малышка потянулась, окончательно выпростав из-под одеяла ручки и ножки, и зевнула. Что-то зашевелилось в душе Ланса, перерастая в чувство, которое он вначале не мог распознать, но определенно находил приятным. А потом веки девочки затрепетали и приоткрылись во сне, прежде чем вновь закрыться, так как она была еще не готова проснуться. Однако мужчина, ответственный за небольшое беспокойство, которое он причинил своей дочери, улыбнулся удовлетворенной, радостной улыбкой, согревшей ему сердце.