Предательский кинжал - [82]

— Но ты же умница! Сам я ребенок в таких делах, но я понял из слов инспектора, что, по его мнению, портсигар подбросили.

Паула обвела сверкающим взглядом сидящих за столом.

— Да! Это было видно за милю вперед! — заявила она.

— Я не верю этому! — сказал Мотисфонт, краснея от гнева. — Именно на это вы с самого начала и намекали, но я считаю, это предположение чудовищно! Вы осмеливаетесь утверждать, что один из нас убил Ната, а потом пытался свалить убийство на вас?

— Это же очевидно, так ведь? — сказал Стивен.

Джозеф, который переводил взгляд с одного на другого с выражением почти трогательного смущения на лице, был так поражен, что его голос понизился на целых три тона.

— Это не может быть правдой! — воскликнул он. — Слишком низко! Слишком ужасно, чтобы выразить словами! Сам Нат отнес твой портсигар наверх! Так должно быть! Бог мой, Стивен, ты же не можешь поверить, что это мог сделать кто-нибудь из нас… наш гость… которого мы пригласили… Нет, говорю тебе! Это слишком ужасно!

В любое другое время Матильда рассмеялась бы, увидев, как нелепо развеялись розовые иллюзии Джозефа. Но сейчас ситуация, с которой они столкнулись, была такой мрачной, что было не до смеха. Она сказала намеренно спокойным голосом:

— Почему инспектор так решил?

— На портсигаре нет ничьих отпечатков пальцев, — ответил Стивен.

Всей компании потребовалась одна-две минуты, чтобы постичь значение его слов. По ничего не выражающему лицу Мод и по удивленному, нахмуренному выражению лица Джозефа можно было заключить, что полный смысл его замечания дошел далеко не до всех. Но Ройдон понял его и сказал:

— Это самое отвратительное из того, что я когда-либо слышал! Надеюсь, вы не считаете, что кто-то из нас мог опуститься до этого?

— Не имею ни малейшего представления, — сказал Стивен. — Я предоставляю выяснять это инспектору.

— Хорошо! — вмешалась Паула. — Но если на портсигаре нет отпечатков пальцев, то как он это выяснит?

— Мне показалось, он настроен очень оптимистично, — ответил Стивен.

Валерия решила, будто самое время взволнованно заявить, что она видит, на кого они намекают, но если они думают, это она убила мистера Хериарда, то ошибаются и лучше бы ей было никогда не появляться на свет.

Миссис Дин, которую объявление Стивена повергло в горькое раздумье, вынуждена была отвлечься от своих мыслей, чтобы помешать дочери впасть в сильную истерику. Громко рыдающая Валерия бросилась на благоухающую грудь, жалуясь, как ужасно все относятся к ней с тех самых пор, когда она переступила порог этого чудовищного дома. За исключением Джозефа, который взволнованно и без всякой пользы суетился вокруг нее, все остальные, не теряя времени, разбрелись.

По пути в кабинет Мод спокойно заметила Матильде, как хорошо, что Стивен не собирается жениться на Валерии, она, по-видимому, очень неуравновешенная девушка, и не похоже, что она может быть для него утешением. Она, казалось, не собиралась обсуждать, в каком новом зловещем свете предстает убийство Натаниеля, и Матильда не в силах была сопротивляться желанию спросить у нее, поняла ли она значение слов Стивена.

— Да, конечно! — сказала Мод. — Я всегда думала, что должно было произойти что-нибудь в этом роде.

Матильда задохнулась.

— Вы думали? Вы никогда не говорили об этом!

— Нет, дорогая. Я никогда не вмешиваюсь, — пояснила Мод.

— Должна признаться, мне не приходило в голову, что кто-нибудь из нас может быть таким подлым! — сказала Матильда.

Лицо Мод было непроницаемым.

— Неужели? — спросила она без интереса и удивления.

Между тем миссис Дин увела все еще горько всхлипывающую Валерию наверх, излив на Джозефа свою досаду на то, что так опрометчиво выбросила Стивена за борт. Она сказала Джозефу, что хотя она не из тех людей, которые любят причинять беспокойство, однако она обязана заметить, в Лексхэме с ее девочкой обошлись без всякого понимания.

Бедный Джозеф потерял дар речи от явной несправедливости подобного обвинения и только в потрясении и замешательстве смотрел вслед этой даме. Его привел в чувство приход слуг, которые убирали со стола, и он вышел поискать того, с кем бы мог обсудить последние события.

Ему повезло, и он встретил Матильду. Он сразу же взял ее за руку и повел в библиотеку.

— Я становлюсь стар, Тильда, слишком стар для таких вещей! — сказал он ей. — Вчера я думал, пусть только снимется подозрение со Стивена, больше ничто не имеет значения. Сегодня я столкнулся с возможностью, столь ужасной… Тильда, кто, я спрашиваю тебя, имеет такой зуб на Стивена?

— Дело здесь не в зубе, а просто в инстинкте самосохранения, — заметила она.

— Только подколодная змея могла совершить такое!

Она сухо сказала:

— Тот, кто в состоянии убить хозяина дома ударом в спину, разумеется, в состоянии свалить вину на кого-нибудь другого.

— Мотисфонт? — воскликнул он. — Ройдон? Паула? Как ты можешь так о них думать.

— Джо, я завидую вашей трогательной вере в человеческую натуру.

Однако она пожалела о своих словах, потому что Джозеф воспринял их как поощрение и с достоинством произнес, что, да, слава Богу, он верит в человеческую натуру. Матильда не сомневалась, что его вера подверглась суровому испытанию, и сочувствовала ему в его переживаниях, но у нее не было настроения участвовать в этом представлении, и она скоро отделалась от него. Душа Джозефа разрывалась между облегчением, которое он испытывал в связи с оправданием Стивена, и страхом, что виновна или его возлюбленная племянница, или бедный юный Ройдон, так что жизненный оптимизм, казалось, грозил покинуть его.