Предательский кинжал - [74]

Эта замечательная, хотя и не очень красиво выраженная попытка самостоятельного рассуждения дала миссис Дин надежду, что ее дочь приобрела чуточку здравого смысла. Она резко сказала:

— Нет, крошка, тебе не следует бросать Стивена, но я уверена, он поймет, если я ему объясню, что при сложившихся обстоятельствах я не могу позволить моей крошке быть с ним помолвленной. В конце концов, он все-таки джентльмен.

— Ты хочешь сказать, — произнесла Валерия, усваивая суть ее слов, — что я могу переложить вину на тебя?

— Ни о какой вине не может быть и речи, крошка, — сказала миссис Дин, оставив мечту о том, что у ее старшей дочери проявится хотя бы капля разума. — Просто мама считает неправильным, чтобы ты была помолвлена с человеком, находящимся под подозрением.

— О, мама, как старомодно. Мне на все это наплевать. Дело в том, что мне действительно не нравится Стивен, он будет ужасным мужем.

— Ты же знаешь, мама не любит таких разговоров, — сурово сказала миссис Дин. — Просто отдай маме свое кольцо и предоставь ей делать так, как лучше!

Валерия с некоторым сожалением сняла с пальца кольцо, со вздохом заметив, что, наверное, она должна вернуть его Стивену.

— Мне ужасно не хочется отдавать его, — проговорила она. — Если он скажет, что я могу оставить его у себя, то можно я оставлю, мама?

— Когда-нибудь у моей девочки будет много колец, таких же красивых, как это, — сказала миссис Дин, решительно отбирая кольцо у Валерии.

На этой оптимистичной ноте разговор закончился. Валерия вернулась к всепоглощающему занятию подкрашивания губ, а миссис Дин устремилась на поиски Стивена.

Она приготовилась выполнить свою деликатную миссию с тактом и красноречием, но обнаружила, что ни то, ни другое не требуется. Стивен принял ее почти ласково и тут же пошел на уступки. Он полностью согласился с тем, что при существующих обстоятельствах у него нет никаких прав ожидать, что такая чувствительная девушка останется его нареченной. Он положил кольцо в карман и со сводящей с ума готовностью присоединился к надежде миссис Дин, что они с Валерией останутся добрыми друзьями. Он даже пошел дальше, объявив с вкрадчивой улыбкой, что он будет Валерии братом. Это замечание убедило миссис Дин, что богатство богатством, но он был бы сомнительным зятем.

Миссис Дин не из тех женщин, которые дают волю негодованию, когда в их же интересах его сдержать, и, поскольку она вынуждена была оставаться в Лексхэме до тех пор, пока полиция не позволит Валерии уехать, к завтраку она спустилась с дежурной улыбкой на губах, и только стальной блеск глаз выдавал ее чувства.

К этому времени новость о расторгнутой помолвке уже разошлась по всему дому. Каждый из гостей воспринял ее с различной степенью интереса и сочувствия. Мотисфонт сказал, что он не винит девушку; Ройдон, романтик в душе, несмотря на мрачную реалистичность написанных им пьес, склонен был сожалеть о такой неверности со стороны существа, столь прелестного; Паула безразлично заметила, что всегда считала: эта помолвка ни к чему не приведет; Мод восприняла это известие с равнодушием; Матильда тепло поздравила Стивена; а Джозеф, как всегда, воспользовавшись случаем, заявил о том, что мужественный дух его племянника сломлен предательством. Встретив Стивена, он подошел к нему, схватил его за руку прежде, чем тот успел увернуться, и сказал глубоким от чувств голосом:

— Мальчик мой, что можно тебе сказать?

Стивен, справедливо заключив, что вопрос риторический, ничего не ответил. С сочувствием пожав его руку, Джозеф продолжал:

— Она была недостойна тебя! Сейчас ничто не может тебя утешить, бедный мой мальчик, но ты поймешь, как поняли до тебя многие и многие, что время — великий лекарь.

— Большое спасибо, — ответил Стивен, — но вы понапрасну тратите свое сочувствие. Говоря вашим языком, мы с Валерией пришли к обоюдному согласию, что мы никогда не подходили друг другу.

Если он лелеял надежду таким образом умерить навязчивое участие Джозефа, он быстро разочаровался, потому что Джозеф похлопал его по плечу и сказал:

— Да, так держать, старина! Выше голову!

Матильда, которая была свидетелем этой сцены, испугалась, что либо Стивену станет дурно, либо он побьет своего дядю, и поспешила вмешаться. Она сказала, что обе стороны нужно поздравить с избавлением.

Джозеф был готов переключиться на Матильду. Он улыбнулся ей и мягко сказал:

— А, Тильда, так говорит тот, кто никогда не страдал!

— Бога ради, заткнитесь! — воскликнул Стивен с внезапной вспышкой гнева.

Джозеф нимало не обиделся.

— Понимаю тебя, старина, хорошо понимаю! — сказал он. — Непереносимо, когда дотрагиваются до раны. Ну что ж! Надо забыть, что Валерия когда-нибудь существовала, и смотреть в будущее.

— Что касается меня, — сказал Стивен, — в будущем меня, вероятно, ждет арест по обвинению в убийстве.

Матильда застыла: ужасно слышать, когда твои неясные страхи так жестоко облекаются в слова. Джозеф, однако, сказал:

— Тише, мой мальчик! Ты слишком возбужден, и неудивительно! Мы даже не собираемся рассматривать такую пугающую возможность.

— У меня нет ваших преимуществ. Я не провел всю жизнь, обучаясь зарывать голову в песок, — грубо сказал Стивен.