Предатели - [17]

Почему не сбежала?

Потому что серьезно заболел отец и мне пришлось ухаживать за ним почти полгода.

Потом Света сильно съехала по учебе и мне пришлось помогать ей, и тянуть свои занятия, и еще подрабатывать в маленьком кафе, чтобы откладывать хоть что-то на съем квартиры.

Потом заболела мать, и за ней тоже ухаживала я.

Никто не заставлял меня.

Просто… Я выросла с мыслью о том, что должна быть поддержкой семье, потому что семья — единственное, что поддержит меня в трудную минуту.

И как бы там ни было, господи боже, даже сейчас мать была первой, кому я позвонила.

Я гуляю, пока кофе в стаканчике не становится слишком холодным, а наполовину съеденный пончик больше не вызывает аппетита.

В голове ни единой мысли, что делать с доктором.

Предложить ему денег?

Наличных в таком количестве у меня нет, а о расходе средств по карте мужу наверняка докладывают лично. Он сразу заподозрит что-то неладное, если вдруг сниму крупную сумму. У меня есть все. Даже не могу придумать, на что бы хотела потратить такие деньги — явно не одну тысячу долларов.

Домой возвращаюсь только вечером.

Можно не переживать о разговоре с Островским — он не ночевал дома, а сегодня утром, когда я давала распоряжения управляющей, она заявила, что Марат связался с ней и лично предупредил, чтобы ужин на него не готовили.

Он сказал это управляющей.

А я, его законная жена, узнала об этом как бы между прочим.

Хорошо, что я его не люблю. И мысль о еще одной спокойной ночи в пустой постели вызывает лишь счастливую улыбку, которую я тут же старательно прячу, потому что Агата следит за мной, словно у нее поручение заносить в специальный журнал каждый случай моей беспричинной радости.

— В котором часу подавать ужин? — спрашивает управляющая.

Я поднимаюсь по ступенькам, но чувствую ее взгляд в спину.

— В восемь. Салата с курицей будет достаточно.

— Марат Игоревич уже отдал распоряжения.

«Ах, ну да. Я и забыла, что в этом доме даже у сторожевых собак больше прав голоса, чем у жены его хозяина».

Жаль, что не могу сказать это вслух.

— Спасибо, Агата.

Поднимаюсь к себе, стараясь не обращать внимания на камеры слежения. Некоторые торчат прямо из-за какого-то предмета интерьера, но есть еще и те, которые хитро замаскированы в каких-то мелочах. После того, как в дом проник сын Марата, охрана несколько дней наводила «шмон» и устраняла бреши. Как будто сюда пробрался маньяк-убийца и вырезал весь штат сотрудников. В не рыжий мальчишка, который…

Я открываю дверь и застываю на пороге.

— Зашла и закрыла дверь, страшилка, — усмехается Рыжий Дьявол, лежа в моей постели совершенно голый, только слегка прикрытый ниже пояса краем одеяла. — А то поднимется шум, прибежит охрана и тебе придется объяснять, откуда в твоей постели взялся голый пацан. Или, погоди… — Он кривляется, делает вид, что серьезно над чем-то размышляет. — Откуда он взялся в семейной койке Марата Островского, помешанного на подозрениях в измене. Сначала, страшилка, он выбьет тебе зубы и отобьет селезенку, а потом, может быть, подумает: «Может, стоило сначала спросить?»

Наверное, у меня просто шок.

Наверное, я просто устала.

Наверное, я просто знаю, что мальчишка, даже если откровенно издевается, абсолютно прав.

Или какая-то другая из причин, которые придут мне в голову когда-нибудь потом.

Но я делаю шаг в комнату и закрываю за собой дверь.

Рыжий усмехается. Стреляет в меня своими дикими глазами цвета мертвого ледяного неба.

— Умница, страшилка. А теперь постарайся не шуметь — я чертовски не высыпался в последние дни.

Я даже рот не успеваю открыть. Или просто не хочу?

Потому что в голове возникает картина, на которой Марат выкручивается от бессильной злости, когда узнает, что его «ложе» осквернил другой мужчина, пусть даже собственный сын. Он бы был в ярости. В бешенстве. Но все равно уже ничего не мог бы с этим поделать.

Потому что никакие меры безопасности и вышколенные охранники не могут помешать этому мальчишке проникать в дом.

Всевышний, прости меня за эти помыслы, но, надеюсь, мальчишка обязательно отметится о своем присутствии каким-нибудь… поганым способом.

Глава 13: Анфиса

Он правда засыпает.

Причем буквально на глазах, вырубается за считанные минуты, о чем сообщает громким выразительным сопением в подушку. Разворачивается на живот, укладывает руку на мою подушку.

Одеяло сползает ниже.

Обнажает выразительные ямочки над ягодицами.

Я закрываю глаза, по памяти пододвигаюсь максимально близко, нащупываю край одеяла и что есть сил тяну его вверх. Мальчишка даже не шевелится.

Сажусь на пуф и соображаю, что делать.

Наша с Островским спальня — единственное место в доме, где нет устройств слежения. Он достаточно безумен, чтобы подозревать всех и вся, но при этом слишком много мнит, чтобы поверить в то, что кто-то может проникнуть в его личную комнату. Как будто это слишком даже для совсем отбитого психа.

Его сын это знает, раз пробрался именно сюда.

Интересно, что между ними произошло?

И что мне теперь делать со всем этим «счастьем»?

«В любой непонятной ситуации, — как любила говорить Света, — всегда принимай душ».

Я долго моюсь, привожу в порядок волосы, потом наношу на кожу лосьон с молоком и миндальным маслом. Если и есть что-то хорошее в моем браке, то это возможность пользоваться дорогими средствами ухода. Их покупает лично помощница моего мужа. Но мне нравится абсолютно все, что в итоге появляется на моей полке в ванной или на туалетном столике.