Предатели - [24]

— Наконец-то ты пожаловал собственной персоной, ( сказал я. — А то мне надоели телефонные звонки и доклады третьих лиц.

Монах встал с кресла, на котором сидел, затушил в пепельнице сигарету. Я вспомнил, что он всегда дымил, как паровоз. Увы, курение его не погубило.

— Просто не представляю, как тебе это удается, Эрик, — сказал он с восхищением в голосе. — Это фантастика. В тебе, похоже, есть то, чего не видит мужской глаз. Но от тебя они все просто тают — и молодые, и не очень.

— А, это ты про ту киску, которую сам мне и подослал? — вяло откликнулся я. — Ну что, она уже успела позвонить и поплакаться?

Монах еще раз с восхищением покачал головой.

— Просто не представляю, как тебе это удается, — снова повторил он. — Вышвырни их из постели, спой глупую песню о твоем разбитом сердце — и они обязательно приползут назад, умоляя тебя вытереть об них ноги. Ты понимаешь, что едва не загубил очень перспективного агента?

— Зря она скулит, ничего я ее не погубил. — Я коротко усмехнулся и продолжал: — Неужели ты хочешь сказать, что маленькая паршивка всерьез имела в виду все то, что выложила мне там, среди волн? Если б я знал, то, так и быть, сыграл бы для этой Джульетты роль Ромео специально, чтобы позлить тебя. А я-то решил, что она врет — и притом очень неискусно.

— Знаю. Она мне все рассказала. Это я виноват. Зная тебя, я напрасно подослал к тебе юную и впечатлительную особу. Ну, ничего, больше она тебе докучать не станет.

— Но осталась еще вторая, постарше, — напомнил я. — Ее, конечно, поразить будет труднее, но я все-таки попробую.

— Постарше? — нахмурился Монах. — Ах, ты про эту Маклейн?

На это я только усмехнулся.

— Монах, очнись, ты же имеешь дело с Эриком. Понял, старина? Не надо глядеть на меня с таким удивлением. Я знаю процедуру. Ты приставляешь ко мне хвост, который я должен заметить. Затем пускаешь хорошенькую кису. Когда я вычисляю ее, начинаю собой гордиться. Думаю, что я разгадал все твои коварные планы. И принимаю агента номер три за безобидную туристку, тем более, что она изображает полное безразличие относительно моей персоны. Какие уж тут подозрения — особенно после того, как твои ребята так обрабатывают ее, награждают небольшой царапиной, которая живописно кровоточит. Ни одна красивая женщина не согласится рискнуть внешностью исключительно для того, чтобы доказать: она не имеет к тебе никакого отношения. Хитрый ход. Такое на моей памяти случалось всего-то раз двести.

— Думай что угодно, — пожал плечами Монах. — Лично я понятия не имею, кто эта женщина, но если ты вбил себе в голову, что она работает на меня, так вольному воля...

— Конечно, она работает на тебя. На кого же еще? — буркнул я, задавая себе вопрос, а не сказал ли он мне правду.

— Давно мы с тобой не виделись, Эрик, — произнес Монах совсем другим тоном. — Помнишь Хофбаден?

— А как же!

Мы смотрели в глаза друг другу. У Монаха было одно маленькое, преимущество. На нем были ботинки, а на мне — сандалии. Последние совершенно бесполезны как при атаке, так и при обороне, да и голые пальцы весьма чувствительны. Кроме ботинок, на Монахе была обычная гавайская униформа — легкие брюки и цветная рубашка с коротким рукавом. Оружия я не заметил, хотя Монах явно был вооружен.

Я успел позабыть, какие мощные у Монаха мышцы и как причудливо сочетался его могучий торс с выразительным лицом, темными волосами и голубыми глазами. Вроде бы в физическом плане с ним все было нормально, и вместе с тем он производил впечатление человека деформированного. Казалось, его собрали из частей, предназначавшихся разным людям.

— А ты в хорошей форме, Эрик, — мягко сказал он. — Загорел неплохо...

— Спасибо, да и ты, я гляжу, на куски не разваливаешься...

— Значит, ты приехал, чтобы разобраться со мной, — сказал он спокойным голосом. Я изобразил на лице легкое удивление.

— Ты же знаешь, я приехал в отпуск. По крайней мере, это так называется. Официально же я отстранен от работы. Если б я знал, что тут обретаешься ты, я бы выбрал себе для отдыха другое место. Но увы, я здесь, и если мне придется разбираться с тобой, чтобы получить возможность спокойно отдохнуть, я готов выделить для этого время. Дружище, ты становишься назойливым. Лучше оставь меня в покое.

— А если не оставлю? — кисло улыбнулся Монах.

— Иди к черту, — весело улыбнулся я. — Что ты от меня хочешь? Помериться силами? Я тебя по-хорошему предупреждаю. Если тебе так уж необходимо держать своих топтунов вокруг меня, потому как того требует начальство, на здоровье. Но только пусть они мне не лезут под ноги.

— Ты что-то стал больно говорливым, Эрик, — заметил Монах. — Раньше за тобой этого не водилось.

— Подумай сам, — напомнил я. — Последний раз, когда мы говорили по телефону, ты как раз сказал, что я много болтаю. И всегда был таким. На следующий день я прочитал в газетах про человека по имени Нагуки. Он или сам сорвался с горы на машине, или его нарочно столкнули. Что там случилось?

— Неважно, — покачал он головой. — Может, я зря тебе тогда позвонил.

— Что касается Вашингтона, — продолжал я, — то один раз я свалял дурака. Но второй раз такого со мной уже не произойдет. Ты ничего не сможешь на меня навесить, как бы тебе того ни хотелось. Так что не старайся по-пустому.