Предатели - [20]

— Черт бы тебя побрал, — буркнула она. — Я вовсе не хотела...

— Хотела — не хотела — какое дело! — фыркнул я. — Лучше немного поверни голову, когда говоришь. А то за нами явно следят с берега. Если просто в бинокль, не страшно, но если в телескоп, то можно догадаться, о чем мы говорим, по губам даже с такого расстояния. Ты уверена, что доски чистые, без фокусов?

— Ну да. Я проверяла. Я же знала, что, может, придется раскрыться.

— Раскрывайся.

— На островах мало морских птиц, — сухо произнесла Джилл.

— Это так, зато всех прочих хоть отбавляй. Она вздохнула и сказала:

— Я не хотела так рано раскрываться. Чем больше разговоров, тем больше риска. Почему ты был такой противный — и вчера, и сегодня? Ты же знал, что рано или поздно с тобой кто-то попытается установить контакт. Ты мог предположить, что это буду я. Между прочим, я ухватилась за задание обеими руками. Мне хотелось как можно скорее установить с тобой связь. Но ты из кожи вон лез, чтобы этому помешать. Но почему?

— Среди прочего, заставить тебя решиться пойти на контакт, если ты за нас, — грубо отозвался я. — Или избавиться от тебя, если это не так.

— Мне не нравится, как ты ведешь себя, — буркнула Джилл. — Моя договоренность с Вашингтоном вовсе...

— Не смотри на берег! — предупредил я. — И вообще, кто ты такая, чтобы договариваться за счет всех нас, Джилл? Из-за тебя один уже поплатился жизнью — слишком уж ты осторожничала. Лично я не собираюсь последовать за ним — если, конечно, это будет зависеть от меня.

— Это нечестно? — воскликнула она. — Я вовсе ни при чем, что Нагуки...

— Нагуки сыграл роль громоотвода для твоего амбара, солнышко. Он принял удар молнии, предназначавшийся для тебя. Лично я плохой проводник электричества и осваивать эту роль не собираюсь. Ну, а вчера я намекнул тебе про птиц. Ты не отозвалась, а потому нечего жаловаться на холодный прием. — Она попыталась что-то возразить, но я быстро покачал головой. — Хватил, мы не можем тут дискутировать весь день. Быстро говори: что ты успела узнать? Что затеял Монах?

— Пока не знаю.

— Очень ценные сведения. Что же ты вообще знаешь?

— Не надо говорить таким тоном, — огрызнулась Джилл. — Кто ты такой, чтобы меня критиковать? Ты не жил тут, боясь ежеминутно, что тебя вычислили и... — она зябко повела плечами. — Ты не знаешь, что за человек Монах, на что он способен.

Не время было начинать дискуссию насчет того, кто лучше разбирается в повадках Монаха. Вместо этого я сказал:

— Полотенце у меня осталось на берегу, и я не могу одолжить его тебе, солнышко, чтобы было куда поплакаться. Но возьми себя в руки, вытри нос пальцем и расскажи мне, что же все-таки тебе известно. Если вообще тебе известно хоть что-то.

— Какой ты неимоверный нахал... — Она осеклась. Я улыбнулся ей, после чего она неохотно, но рассмеялась. Я был рад такому повороту. Я уже начал было думать, что ошибся, когда решил, что она обладает достаточным количеством отваги и интеллекта, чтобы на нее стоило обращать внимание. Вступать в поединок с Монахом и созданной им тут организацией, имея на своей стороне лишь наивную дебютанточку, было перспективой, прямо скажем, малопривлекательной. Но она рассмеялась, а стало быть, еще не все было потеряно. — Хорошо, Мэтт, — пробормотала она, — я поняла упрек. Только не надо ставить мне в вину то, что я немного перепугалась. Просто я впервые сталкиваюсь с чем-то подобным.

— Не надейся по-пустому, — сказал я. — Тебе будет страшно и во второй, и в двадцать второй раз. Просто ты позже поймешь, что от страха не умирают.

Она скорчила мне гримаску и сказала:

— Вот спасибо! Вот утешил! Ну ладно, что тебе надо знать?

— Начнем с политики. Как это в нее вписывается?

— В каком смысле?

— Какая связь между твоими политическими убеждениями и тем, что ты стала работать на нас, точнее, на Монаха? А потом, как получилось, что ты стала докладывать обо всем в Вашингтон? Ты действительно недовольна тем, что происходит в Азии?

— Ну да, конечно, недовольна, а ты разве нет? Потому-то я и появилась у Монаха. Он обещал, что попробует что-то сделать. Положить конец тем безобразиям, что мы творим в этой несчастной...

— Сойди с трибуны, киса, — вздохнул я. — Не надо играть на струнах моего сердца. Кто это “мы”?

— Ну, те, кого он завербовал в последнее время. Мэтт...

— Сколько вас?

— Точно не знаю. Человек пять-шесть. Но ты знаешь, как это делается. Мы почти не сталкиваемся друг с другом. Я знаю только тех, кого предложила сама. Монах попросил меня назвать несколько имен...

— Они все такие же юные, как и ты? Полные идиотских идей?

— Да, конечно, но... — Джилл обеспокоенно посмотрела на меня. — Ты хочешь сказать, что не веришь во все то, что якобы говорил в Вашингтоне?

— То, что я говорил, киса, рождено стратегией, а не чувствами. Если хочешь знать правду, жестокости наводят на меня скуку.

— Мне тебя жаль. Ты занимаешься этими жуткими делами так давно, что перестал быть человеком.

— Это не исключено, — сухо сказал я, — хотя я не понимаю, какое отношение это может иметь к происходящему. И к моим политическим пристрастиям также.

Я приехал сюда не собирать материал для статьи в журнале. Я приехал выполнить задание, а ты должна снабдить меня необходимой информацией. Пока я испытываю большой информационный голод. Давай напрямую. Верно ли, что Монаха не устраивает наша военная политика в Азии, если воспользоваться таким клише? И верно ли, что он завербовал тебя и таких же, как ты, юных идеалистов, пообещав вам, что попробует вернуть Азии мир и благополучие?