Преданное сердце - [147]

— Ты выйдешь за меня замуж?

— Зачем ты спрашиваешь?

— А как мы будем встречаться в этом доме? Там ведь все равно будет охрана.

— Ты снимешь квартиру на имя Манни. Я буду говорить, что иду в гости к Симоне.

— А Манни не будет против?

— Манни любит Макса. И тебя тоже. Он сделает, как я его попрошу.

— Скажи, а у Манни действительно есть для меня работа или это все так, в порядке благотворительности?

— В делах Манни благотворительностью не занимается. Если он говорит, что есть, значит, есть. Вообще-то он уже давно ищет помощника. Представляешь, как трудно найти человека, который разбирается в делах, хорошо знает Америку и умеет говорить по-немецки и по-английски?

И все же я не мог успокоиться: а дети? А то, что после Макса жизнь со мной покажется нищенской? На все мои вопросы у Эрики были готовы ответы.

— Но как же насчет квартиры? — спросил я напоследок. — Что я должен сказать Манни?

— Я поговорю с Симоной, она поговорит с Манни, и он свяжется с тобой завтра в Мюнхене. Ты ведь, кажется, уезжаешь на следующий день?

— Да, я и так уже задержался. Страшно представить, что меня ждет в банке.

— Может быть, тебя уволят, и все решится само собой.

— Им давно надо было бы так поступить.

Утром, затащив к себе Симону, мы пили кофе и смотрели, как мимо проплывает Австрия. Наконец к полудню в иллюминаторе возникла Вена. Эрика с Симоной отправились улаживать отношения с Мальманнами, а я затаился в каюте и сидел так до тех пор, пока все пассажиры не сошли на берег. К тому времени, как я крадучись спустился по трапу, Эрика, Симона и телохранитель уже давно уехали.

Я, конечно, не надеялся на то, что мое возвращение вызовет у домашних бурную радость, и действительно, Сара Луиза с девочками встретили меня так, будто к ним явился родственник, позорящий всю семью: мот и развратник или, может, вконец отбившийся от рук юнец, очередной раз выгнанный из колледжа. Девочки, поздоровавшись, тут же отправились куда-то по своим делам, а Сара Луиза ради приличия сказала несколько фраз, суть которых сводилась к тому, что она все это время умирала от скуки и что у нее кончаются деньги. Чтобы предотвратить какие-либо проявления страсти с моей стороны, она с нарочитой тщательностью выпила на ночь три таблетки аспирина, сообщив при этом, что у нее безумно болит голова. Наутро, на тот случай, если страсть во мне еще тлела, она встала пораньше и, когда я проснулся, уже слонялась по нижним комнатам. То, что я был в халате, а не в костюме, ее удивило.

— Разве ты не идешь в банк? — спросила она.

— Может, пойду попозже, а утром посижу дома.

— Боюсь, тебе придется сидеть в одиночестве. У меня собрание, а девочки еще спят.

— Я бы хотел с тобой поговорить, пока ты не ушла.

Сара Луиза посмотрела на меня так, словно я предложил ей пожонглировать тарелками или попробовать проглотить шпагу. Она села напротив меня за стол, держа в руке чашку с кофе; все ее лицо выражало изумление.

— Постараюсь тебя не задержать, — сказал я. — Просто я хотел тебе сообщить, что, по-моему, пора с этим делом кончать.

— Кончать?

— Кончать.

— С каким делом?

— С этим самым — с нашим браком.

— Пора кончать с нашим браком — я не ослышалась?

— Боюсь, что нет.

— Боже, я готова рвать на себе волосы.

— Из-за чего?

Сара Луиза взяла сигарету, закурила — на моих глазах она после университета не курила ни разу — и отпила из чашки.

— Я готова рвать на себе волосы из-за того, что ты мне это сказал, а не я тебе. Ты даже представить себе не можешь, сколько раз мне хотелось это сделать.

— Думаю, довольно часто.

— Каждый божий день. Когда тебя нет, я не могу понять, зачем мне нужен муж, которого никогда не бывает дома. Когда ты дома, я не могу понять, зачем мне нужен муж, который не вылезает из своей скорлупы. У тебя есть только два занятия: читать и бегать. Даже с собакой было бы интереснее жить, чем с тобой. С нами ты разговариваешь только в одном случае: когда хочешь сказать, что мы слишком много тратим. Знаешь, почему я тебя терпела все это время?

— Должно быть, по доброте душевной?

— Потому что, дура, женила тебя на себе. Я считала, что раз увела тебя от той немки, то теперь обязана, несмотря ни на что, жить с тобой. Так, значит, говоришь, пора кончать? Забавно, в чем же тут дело? Неужели ты нашел себе другую? Неужели она немка, все эти три недели ты был с ней, а мне вешал лапшу на уши насчет всяких деловых встреч? Нет-нет, это невозможно.

— А может быть, ты нашла себе другого? И, может быть, я его знаю?

— Ах, какие мы, оказывается, любопытные! Ты еще найми детектива следить за мной.

— Полагаю, нам нет смысла лезть в дела друг друга.

— Я и не знала, что интересоваться подругами мужа значит лезть в его дела.

— Сара Луиза, я хочу развестись.

— Пожалуйста, дорогой мой, и чем скорее, тем лучше. Но давай договоримся: это не ты разводишься со мной, а мы разводимся друг с другом. Кстати, для твоего сведения: если бы мне не было тебя жалко все эти годы, тебя бы уже давным-давно отсюда вышибли под зад.

Когда мы вечером сообщили обо всем девочкам, они не сразу поняли, что случилось, а потом Элизабет радостно закричала:

— Я выиграла! Я выиграла!

— Что ты выиграла? — спросил я.