Пражский студент - [13]

Они прошли по салонам и праздничному залу, поднялись по широкой мраморной лестнице, осмотрели библиотечную комнату, заглянули в спальню. Через открытую дверь гардеробной они увидели Балдуина; он сидел в кресле, парикмахер делал ему завивку. Верный пудель, теперь изящно подстриженный и с бантиком на ошейнике, притулился рядом и блестящими глазами поглядывал на этот торжественный акт.

— А! Вы уже здесь! — весело крикнул Балдуин. — Привет, друзья! Устраивайтесь поудобней, у нас еще уйма времени. Я почти готов!

— Мы тебе мешать не будем, — усмехнулся Заврел. — Мы пока посмотрим, как скромные зрители, на твое нынешнее роскошество!

— Ну, Бог мой! Не надо так шутить! Как скромные зрители! Я все еще пражский студент, как и вы! Ну, и как вам моя лачуга? Красиво, верно? Неплохо я устроился? Факс, как я выгляжу? Все в порядке?

— Все в порядке, милостивый господин! — с достоинством подтвердил старый слуга. И верно, к облику Балдуина не мог бы придраться и самый взыскательный знаток моды. На нем был голубой фрак с широкими фалдами, полузастегнутый на груди, и облегающие брюки-кюлоты с шелковыми чулками. Великолепная булавка с большим изумрудом, обрамленным маленькими брильянтами, блестела на его галстуке; изящные кружевные манжеты ниспадали на белые, холеные кисти рук, украшенные сверкающими кольцами.

Четыре благородных коня в роскошной сбруе подвезли к порталу особняка карету Балдуина. Факс отворил дверцу. Заврел, фон Даль и Балдуин забрались внутрь. Форейтор вскочил на левого коня передней пары, лакей занял место возле кучера, а Факс поместился на запятках. Так Балдуин отправился на бал к наместнику...

* * *

Когда они подъехали к Карлову мосту, им пришлось замедлить движение из-за большого потока экипажей. У подножия статуи Яна Непомука стояла Лидушка. Она, как обычно, подходила к приостанавливающимся каретам со своей корзинкой, но испугалась, увидев в роскошном экипаже знакомые лица студентов и среди них Балдуина. А он достал из жилетного кармана пару золотых и бросил ей в корзинку. Эта милость явно не обрадовала цыганку. Она смотрела вслед тронувшейся карете наполовину печально, наполовину — с вызовом... И пошла следом. У конца моста с головы старого Факса ветер сорвал бархатную шляпу. Он крикнул кучеру, и карета приостановилась. Факс торопливо спрыгнул и стал бегать меж каретами, колясками и почтовыми возками, ища свою потерю, — к немалой потехе трех друзей. Лидушка воспользовалась этой заминкой. Она подбежала к карете и ловко вспрыгнула на запятки. Кучер, почувствовав сзади толчок от прыжка, не стал оглядываться и тронул коней с места. В уличной суете он так и не расслышал жалобных призывов Факса. Элегантная карета стремительно покатилась вперед.

Перед замком «Бельведер» толчея карет вновь заставила придержать коней; гостей к господину наместнику было приглашено много. Лидушка держалась смело. Ее одолевало любопытство, ей хотелось видеть, что будет делать в этот вечер ее друг, так внезапно взлетевший на неимоверные высоты...

Наконец, когда карета остановилась перед въездом в замок, Лидушка соскочила и смешалась с толпой, которая с любопытством теснилась у ворот, вытягивая шеи, чтобы разглядеть, как проходят к украшенному розами крыльцу под большим балдахином знатные дамы, увешанные орденами вельможи и высокопоставленные офицеры.

Когда трое молодых господ вышли через боковую дверь в приемный зал, они увидели наместника среди его знатнейших гостей; он как раз беседовал со старым графом Шварценбергом. А подле них стояла графиня Маргит в длинном белом шелковом платье со шлейфом; волосы ее были убраны в высокую прическу, темные локоны обрамляли лицо, а чистый лоб охватывала драгоценная диадема. В этой же группе со скучающим видом стоял ее кузен и жених барон фон Вальдис-Шварценберг, как всегда — в безупречном наряде.

Господа, которые были удостоены приглашения на праздник, почти все принадлежали к большому свету и были давно знакомы друг с другом; иногда то в одном, то в другом кружке мелькали лица, известные всей Европе со времен Венского конгресса. В таком обществе наши три студента вначале чувствовали себя неуютно; но вскоре природная непосредственность помогла им увереннее двигаться по паркетному залу, все меньше стесняясь «превосходительств» и придворных дам. К тому же Балдуин, о неожиданном сказочном богатстве которого судачили уже и в высшем свете Праги, сам вызывал интерес и откровенное любопытство. Дамы обменивались улыбками, замечая его, и сама госпожа наместница, рассматривая его в окаймленный бриллиантами лорнет, заметила вслух: «Очаровательный юноша!»

Она позволила ему тут же представиться ей, приветливо поговорила с ним, пригласила его открыть в паре с нею первый менуэт, с которого должен был начинаться после ужина бал. Это, конечно, было для него большой честью; он почтительно поклонился и поцеловал руку пожилой дамы. Во время ужина он был в отличном настроении, остроумно болтал со своей соседкой и отдал должное шампанскому, которое разносили лакеи, — может быть, даже чересчур. И часто его взгляд устремлялся к нежной, волшебно красивой графине Маргит, сидевшей подле своего жениха за соседним столом. Казалось, ему не хватает терпенья дождаться начала бала, который даст возможность оказаться рядом с нею.