Праздники в Японии: обычаи, обряды, социальные функции - [61]

Шрифт
Интервал


Шествие лошадей в Минамикисо (преф. Нагано) во время местного храмового праздника


Обряд ивата-оби совершался по определенным правилам. Отец ребенка подавал пояс жене левой рукой, а она принимала его правой. Будущая бабушка по женской линии торжественно обматывала его вокруг живота дочери. Считалось, что строгое соблюдение ритуала усилит действенность магии. После церемонии надевания ивата-оби вся семья, родственники и друзья поздравляли будущую мать и садились за праздничную трапезу [116, с. 33]. Особенно торжественно этот обряд проходил в том случае, если ожидали первого ребенка, потому что японцы, как уже отмечалось, всегда уделяли внимание продолжению рода.

В старину важным в жизни ребенка считались четыре вечера — день рождения, третий, пятый и седьмой дни. В эти вечера проводились специальные обряды, связанные с появлением ребенка на свет. Обряды первых трех вечеров практически исчезли, остался только наиболее важный обряд седьмого дня — о-сития: ребенка впервые показывали родственникам и друзьям и оглашали его имя. Конечно, родственники и друзья, как правило, видели его раньше, но это была церемония официального представления младенца. Обычно имя ребенка выбиралось до рождения отцом, но для девочки это могла делать и мать. Если же между родителями возникали разногласия, то имя ребенку давали крестные. На обряде представления ребенка мать не присутствовала; его же, красиво одетого, обычно приносила бабушка или няня. О-сития всегда очень большое и радостное событие в жизни семьи. По этому случаю готовят специальное угощение. Основное блюдо — сэкихан, который традиционно подается всегда по поводу радостных событий. Украшением стола служит окунь — тай. Рыба должна быть приготовлена и подана целиком, с головой, так как считается, что безголовая приносит несчастье. Подают также овощи, фрукты и непременно сакэ. Выпив чашечку сакэ, каждый должен пожелать счастья новорожденному. Колобки сэкихан, а в некоторых местах моти, раздаются соседям, чтобы они также пожелали счастливой и долгой жизни новорожденному.

После знакомства с родственниками происходит знакомство с покровителем рода — удзигами или покровителем домашнего очага — убусо-но ками. Этот обряд проводят для мальчика, как правило, на 32-й день, для девочки на 33-й. Обряд посещения храма называется мия-маири (букв, "приход в храм"). Именно в этот день ребенка впервые приносят в святилище. Родители берут с собой символические подношения божеству храма с просьбой о покровительстве новорожденному. Они вложены в специально оформленные пакеты, перевязанные лентой и симэнава. На пакете надпись, посвященная этому посещению. Священнослужитель в алтарной части храма совершает ритуал очищения и благословения ребенка. Он машет над ним жезлом (гохэй), украшенным нарезанными полосками бумаги, чтобы отогнать таким образом злых духов и призвать к ребенку любовь удзигами. После такого очищения ребенок, как считалось, может смело вступать в жизнь. По окончании церемонии младенца уже можно было показывать в домах родных и знакомых. Появление этого обычая связывают с именем четвертого сегуна дома Токугава — Иэцуна (1639–1680), которого после мия-маири отнесли не домой, а к знакомым.

После мия-маири родственникам и друзьям при посещении их домов преподносили от имени ребенка коробки с амэ (сладкая паста наподобие тянучки). Это была первая еда, которую давали младенцу в грудном возрасте. Подношение амэ означало, что младенец делит трапезу со взрослыми.

В ответ ребенку в каждом доме дарили собачку из папье- маше (инухарико) с пожеланием расти так же быстро, как щенок, и быть здоровым [131, с. 117–118]. Фигурки собачек выполняли эту магическую функцию и во время других детских празднеств.

Мать новорожденного ни с кем, как правило, не общалась в течение нескольких месяцев после рождения ребенка. Этот обычай имел вполне функциональное значение, оберегая мать и младенца от всевозможных инфекций. Мать появлялась на людях лишь во время обряда табэ-дзомэ (первое кормление). Он проводился на 120-й день после рождения, когда ребенок уже достаточно окреп и мог наряду с молоком матери есть и другую пищу. Поэтому по традиции во время табэ-дзомэ устраивают застолье, а отдельный столик сервируют и для малыша. Мать или бабушка выносят красиво одетого младенца и палочками для еды (хаси) берут маленький комочек риса и кладут ему в рот. После этого малыша уносят, а гости продолжают веселиться и произносить здравицы в честь ребенка. Эта церемония символизирует вступление малыша в новый для него этап жизни.

Празднование дня рождения

Японцы отмечают день рождения несколько иначе, чем это принято в других странах. В Европе, например, праздничный вечер устраивается в честь того, кто в этот день родился. А у японцев он посвящается родителям виновника торжества. Отца и мать благодарят за заботу о детях, за то, что в результате их усилий дети растут здоровыми и счастливыми. Поэтому в некоторых районах страны дни рождения детей отмечаются, пока живы родители. Во время этих торжеств главное внимание у японцев уделяется угощению гостей, а не одариванию виновника праздника подарками со стороны родственников и знакомых, как это принято в других странах [131, с. 104]. Наиболее празднично проводятся дни рождения детей младшего возраста.


Рекомендуем почитать
Бизерта. Последняя стоянка

Анастасия Александровна Ширинская родилась в 1912 г., она была свидетелем и непосредственным участником событий, которые привели Русский Императорский флот к последнему причалу в тунисском порту Бизерта в 1920 г. Там она росла, училась, прожила жизнь, не чувствуя себя чужой, но никогда не забывая светлые картины раннего детства.Воспоминания автора — это своеобразная семейная историческая хроника на фоне трагических событий революции и гражданской войны в России и эмигрантской жизни в Тунисе.


Арутюн Халибян

«Арутюн Халибян» открывает новую книжную серию «Жизнь замечательных нахичеванцев». Этот труд — не просто биография одного из жителей «города, которого нет» (так назвал однажды Георгий Багдыков Нахичевань-на-Дону), Цель настоящей работы — показать, как сохранившийся до наших дней уникальный портрет А. П. Халибяна кисти гения живописи мариниста И. К. Айвазовского дает возможность оценить облик человека, жившего в первой половине XIX века и руководившего армянским самостоятельным городом Нор-Нахичеван.


Четыреста лет царского дома – триста лет романо-германского ига

«Ложь — основа государственной политики России». Именно политики (и не только в России) пишут историю. А так называемым учёным, подвизающимся на этой ниве, дозволяется лишь охранять неизвестно чьи не сгнившие кости в специально отведённых местах, не пуская туда никого, прежде всего дотошных дилетантов, которые не подвержены колебаниям вместе с курсом правящей партии, а желают знать истину. Фальшивая история нужна политикам. В ней они черпают оптимизм для следующей порции лжи. Но почему ложь им ценнее? Да потому, что именно она позволяет им достичь сиюминутной цели — удержаться лишний месяц — год — срок у власти.


Как большой бизнес построил ад в сердце Африки

Конго — сверхприбыльное предприятие западного капитала. Для туземцев оно обернулось адом — беспощадной эксплуатацией, вымиранием, бойнями.


Марко Поло

Как это часто бывает с выдающимися людьми, Марко Поло — сын венецианского купца и путешественник, не был замечен современниками. По правде говоря, и мы вряд ли знали бы о нем, если бы не его книга, ставшая одной из самых знаменитых в мире.С тех пор как человечество осознало подвиг Марко, среди ученых разгорелись ожесточенные споры по поводу его личности и произведения. Сомнению подвергается буквально все: название книги, подлинность событий и само авторство.Исследователь Жак Эре представляет нам свою тщательно выверенную концепцию, приводя веские доказательства в защиту своих гипотез.Книга французского ученого имеет счастливое свойство: чем дальше углубляется автор в исторический анализ событий и фактов, тем живее и ближе становится герой — добрый христианин Марко Поло, купец-романтик, страстно влюбленный в мир с его бесконечным разнообразием.Книга вызовет интерес широкого круга читателей.


Босфор и Дарданеллы

В ночь с 25 на 26 октября (с 7 на 8 ноября) 1912 г. русский морской министр И. К. Григорович срочно телеграфировал Николаю II: «Всеподданнейше испрашиваю соизволения вашего императорского величества разрешить командующему морскими силами Черного моря иметь непосредственное сношение с нашим послом в Турции для высылки неограниченного числа боевых судов или даже всей эскадры…» Утром 26 октября (8 ноября) Николай II ответил: «С самого начала следовало применить испрашиваемую меру, на которую согласен».