Праздник св. Петруччио - [2]

– Настоящими мы бываем только наедине собой, – глубокомысленно изрек банальность Пила.

– Да? – прищурился Петручио. – Ты уверен? Не думаю, что у других это по-другому, но лично я точно помню, что в детстве наедине с собой я был НИКАКОЙ. Выходит так, что я – не то, чтобы зеркало, которое отражает собеседника, не то, чтобы вода, принимающая его форму, а нечто, хоть и самостоятельное, но существующее только благодаря кому-то другому. В биологии это называется «паразит». Не правда ли, паразительно?

Он перескакивал с темы на тему по ему одному понятному принципу:

– Я предчувствую беды, – заявил он вдруг. – Это у меня тоже с детства. Сейчас, между прочим, мой внутренний голос молчит, и да замолкнет он во веки веков. Неприятностей не будет.

Потом, аккомпанируя себе шлепками по карману, в котором звенела мелочь, он спел нам тягучую и монотонную песню про человека-волну и заявил, что она станет нашим первым хитом.

Еще он спросил нас:

– Вы читаете фэнтези?

Оказалось, что я и Чуч читаем, а Пилецкий – нет.

– А вы знаете, почему этот жанр так популярен?

Мы промычали в ответ что-то некзистое, и Петруччио, пропустив наше мычание мимо ушей, продолжил:

– Объясняю. Этот жанр будит в нас генетические воспоминания. Ведь люди – одичавшие волшебники, потерявшие ключ к включению своей магической силы. Наш мозг – машина, способная совершать чудеса, но мы забыли, как ею пользоваться.

– Какие, например, чудеса? – скептически спросил Пила.

– Например, все чудеса, которые совершал Иисус Христос, – пояснил Петруччио. – Несмотря на то, что ключ утерян, однажды случилось, что человек все-таки «активировался» сам. Не буду также отрицать, что это был и Промысел Божий.

– А где доказательства? – продолжал капризничать Пилецкий.

– Доказательства? Сам понимаешь, они могут быть только косвенными. Например, одежда. Почему все животные носят «природную одежду», и только человек голый? Как эволюция могла привести к потере того, что явно необходимо? Естественно предположить, что отказ от шерсти – разумный выбор человека.

– Зачем? – удивился я.

– Затем, чтобы когда угодно менять свои «шкурки». Носить разные цвета и фасоны.

– Неубедительно, – покачал головой Пила.

– Ладно, – кивнул Петруччио. Другой пример. Если бы ты был нейрохирургом, ты бы знал, что в мозгу человека есть центр, отвечающий за ориентацию в полете. Когда этот центр возбуждается, мы летаем во сне. Зачем нам этот центр?

– Когда-то человек умел летать! – выпалил Чуч.

– Точно, – радостно подтвердил Петруччио. – Почему мы используем лишь несколько процентов от объема мозга? Зачем нам весь остальной его объем? Никакая эволюция не могла создать такой мозг, ведь эволюция ничего не создает «про запас». Это тем более нелепо, если вспомнить, что именно огромный череп ребенка очень часто приводил к смерти матери (и самого ребенка, естественно) при родах, пока люди не научились родовспоможению. Эта голова используется лишь на несколько процентов, но она убивает! Как такое могло появиться эволюционноым путем? Да никак! А объясняется все просто. Когда-то – миллионы и миллионы лет назад наши предки сами переделали себя, превратив из «умных животных» в полубогов – могущественных и бессмертных. Наш огромный мозг – волшебная машина желаний, которая сейчас простаивает зря.

– Если переделали, – вмешался я, – то почему же сейчас мы не волшебники?

– Мы – волшебники! Только мы не умеем колдовать. Такую мощь нельзя было доверить младенцу, и она спала в человеке до определенного возраста, а затем, лишь по решению какого-то Совета или Старейшинства, активировалась… Но случилась некая всемирная катастрофа, и люди забыли, как это делается. Возможно, для этого нужна какая-то особая аппаратура, но она погибла вместе с той сверхцивилизацией…

Петруччио смолк. Мы выпили. Нарушил тишину Чуч, удрученно всхлипнув:

– И чё теперь?

– Теперь? Теперь, точно зная, что теоретически мы всемогущи, мы должны научится этому на практике. Хотя бы чуть-чуть… Этого будет достаточно, чтобы стать великими. Вы будете участвовать в моем проекте? Говорите сейчас, никакого времени на обдумывание я вам не даю.

Я подумал о том, что, наболтав так много, он совсем не говорил о деле, потому его требование отвечать не раздумывая выглядит довольно нелепо. Похоже, так показалось не только мне.

– Ну ладно, – сказал Чучалин, – чудеса чудесами, а где мы деньги будем брать? На раскрутку.

– Это вопрос, – согласился Петруччио. – Нужен еврей. Без еврея денег не будет.

– У меня есть Афраймович, – сообщил Пила. – Подойдет?

– Супер! – Обрадовался Петруччио, – Афраймович – как раз то, что нам нужно!

– Вы знакомы? – поинтересовался я.

– Зачем? – удивился Петруччио. – Достаточно фамилии. Так вы будете со мной работать?

– Может, еще кого-нибудь возьмем? – предложил Чуч. – Пограмотнее. Я, например, даже нот не знаю.

– Это здесь не при чем. Мне достаточно вас троих. А про чересчур грамотных музыкантов у меня стишок есть. Я его не помню, помню только рифму: «Ноты – говно ты».

– Классная рифма, – заметил я, покосившись на Пилецкого. Он-то не мог пожаловаться на отсутствие музыкального образования. Но тот, вроде бы, не обиделся и предложил: