Праздник подсолнухов - [79]

Харада поддел плиту лопатой. Та неожиданно легко подалась, оказавшись довольно тонкой. В земле открылось черное отверстие. В солнечном свете были видны пара ступеней, дальше лаз терялся во тьме.

— Картина шестидесятого размера запросто здесь пройдет, — пробормотал Харада и вопросительно взглянул на меня. — Как вам кажется?

— Это уж вы сами разбирайтесь.

На лице его появилось искреннее изумление.

— А вы что же, господин Акияма, не спуститесь туда?

— Не имею морального права. Я ведь почти не копал.

Я действительно не имею на то морального права, но совсем по другой причине, — вот что сразу пришло мне в голову при виде черного квадратного лаза. Из рассказа Хироси было очевидно, что именно мы можем там обнаружить. Находку, которая отныне станет принадлежать нам с Хироси. Между тем мне совершенно этого не хотелось. Еще бы, ведь нам предстояло заглянуть в тайник, скрывающий предмет, ставший причиной познания границ чьего-то таланта. Тайник разрушенных надежд и увядающей страсти. Кладбище чьей-то мечты.

— Понимаю, — сказал Харада, словно действительно понял мои чувства. — Нам понадобится фонарик.

— Я принесу.

— Я схожу, — остановил я Хироси. — Рана на руке открылась, заодно забинтую. Где у тебя бинт?

— В кухне, — ответил Хироси. — И фонарик, и бинт лежат в кухонном шкафу.

— Я сейчас вернусь.

Раздвигая сорняки, я направился к дому.

Фонарик и бинт я нашел быстро. Перевязав руку, прошел в конец коридора и заглянул в гостиную. Трое мужчин по-прежнему сидели привалившись к стене, словно декорации к диковинной пьесе. Двое из них были спеленаты словно настоящие мумии, у Тасиро же скотчем были обмотаны только руки от локтей до запястий и ноги. Несмотря на такую видимую поблажку, в качестве сделанной Харадой перевязки можно было не сомневаться. Сонэ не мог говорить и только апатично глядел на меня своими мутноватыми глазами из-под полуопущенных век. Сагимура тоже бросил на меня молчаливый взгляд.

Тасиро подал голос:

— Чем занимаетесь?

— Погода уж больно хорошая, решили поработать на воздухе.

— Поработать кем?

Вряд ли он отдает себе отчет в том, как высокомерно звучит его речь. Учитывая его статус, он едва ли всерьез задумывается о таких мелочах.

— Физическая работа, настолько однообразная, что вы и представить себе не можете. Но именно благодаря ей, вполне вероятно, мы вскоре отыщем то, что так вас интересует.

На этот раз голос его прозвучал глуше:

— Как вы ее нашли?

— Благодаря подсказке Сонэ.

— Подсказке?! Какой подсказке?

— Он собирался шинковать мой палец.

— И где тут подсказка?

— Остальное — коммерческая тайна, даже для прессы.

— Кстати, те твои слова — правда?

Я не сразу понял, что он имеет в виду. Ах да, мой блеф с письмами, адресованными крупнейшим газетам. Я рассмеялся:

— Конечно же, вранье. Но на результате это не скажется. В перерыве я решил позвонить в полицию. Мое предложение было принято единогласно.

Он взглянул на фонарик в моей руке и, помедлив, сказал:

— Мне нужно с тобой поговорить.

— А мне недосуг тебя слушать, к тому же я спешу.

Я повернулся, чтобы уйти, и услышал за спиной вкрадчивый голос:

— Патологоанатом не все тебе рассказал. Ну что, по-прежнему недосуг меня слушать?

Я обернулся:

— Что он не рассказал?

— Ты действительно думаешь, что твоя жена покончила с собой?

Быстро оценив ситуацию, я огляделся вокруг. Где-то здесь должен быть нож Сонэ. Да где же он? Куда мы его подевали? Я вернулся в кухню за большим кухонным ножом. При виде его в глазах Тасиро отразился испуг, по мере моего приближения превратившийся в настоящий ужас. Когда я разрезал скотч у него на ногах, он вздохнул с явным облегчением.

— Я выслушаю тебя в другой комнате.

Подняв Тасиро на ноги, я выволок его в коридор. Мне не хотелось, чтобы остальные слышали наш разговор. Я прихватил с собой скотч. Где бы нам уединиться? Пока мне удалось побывать только в двух комнатах. В итоге я потащил его в большую гостиную на втором этаже.

Здесь ничего не изменилось. На стенах по-прежнему висели мои работы. Я оглянулся на Тасиро. Руки его, от локтей до запястий обмотанные коричневым скотчем, были зафиксированы в полусогнутом положении. Я поднес нож к его груди:

— Продолжай.

Он поморщился:

— Это все действительно твои работы?

— Мои. Но у меня нет времени на болтовню с тобой. И меня совершенно не волнует твое мнение. Скажешь еще хоть слово о моих картинах, и я пущу тебе кровь. У твоего дружка Сонэ довольно заразное хобби. Два раза повторять не буду. Ты сказал, что нам нужно поговорить. О чем?

— Хорошо… — Тасиро громко сглотнул. — Мне стало известно, что в графе «причина смерти» в протоколе вскрытия тела твоей жены значилось самоубийство. Она была беременна. Мотив ее самоубийства остался для тебя загадкой.

— Ну и?..

— Так вот, это было убийство. Вернее, трагическая случайность, граничащая с убийством.

— Почему я должен тебе верить?

— Я узнал об этом из первых рук. То есть от самого убийцы.

— Кто он?

— Харада.

— Мотив?

— Естественно, Ван Гог. Он думал, твоей жене известно, где спрятаны «Подсолнухи», запугивал ее, и она сорвалась с балкона. Твой ребенок погиб вместе с ней. Вот так-то.

— Не думаю, что семь лет тому назад Харада знал о Ван Гоге.