Почему именно певец? Возможно представить себе еще одно вымышленное амплуа из непрожитой жизни – футболиста; поп-музыка и футбол – две главные страсти Соррентино. Но если футбол в его глазах – искусство божественное (первым вдохновившим его гением режиссер не раз называл Диего Марадону), то низменные и сентиментальные шлягеры постмодернист Соррентино с большим удовольствием и охотой уподобляет тому кинематографу, которым он увлечен. Кстати, он сам в «Лишнем человеке» был соавтором хитов, исполненных со сцены и экрана блистательным Тони Пизапиа; неслучайные отсылки к ним есть и в романе «Правы все». Блеск и нищета, авансцена и закулисье, неуязвимый образ и скрытые под гримом раны. В них ключ и к фанфаронству, и к трогательности искусства Соррентино.
Как не вспомнить еще один фильм режиссера – быть может, самый недооцененный, его первый англоязычный экзерсис «Где бы ты ни был» (2011), совпавший по времени выхода с книгой. Шон Пенн играет там Чейена – всемирно известную рок-звезду, чье лицо всегда скрыто за густым гримом (Соррентино вдохновлялся Робертом Смитом из The Cure). После смерти отца, с которым он не был близок, герой отправляется на поиски его палача – нациста из концлагеря, ныне скрывающегося в США. Разумеется, эта одиссея – путь к себе, к первому за взрослую жизнь шансу наконец-то смыть прилипший грим, ставший вторым лицом.
Такую же дистанцию проходит сам Паоло Соррентино, после пятидесятилетия приступая к «Руке бога» – картине, которую он, по собственному признанию, постоянно оттягивал, как поход к дантисту, и осмелился осуществить только после своего пятидесятилетия. Снимая маску и передоверяя вечному Сервилло роль своего отца, он делает фильм о своей молодости, уже без кавычек. Впервые обходится практически без закадровой музыки, всегда служившей удобным покровом для подлинных чувств. И рассказывает без обиняков о трагическом факте своей биографии, из которого родился его уклончиво откровенный, болезненно красивый, хаотично-формалистичный кинематограф: одновременной гибели обоих родителей.
«Правы все» написан на этапе, когда Соррентино еще не готов к этой финальной честности. Тони Пагода – его персональный эскейп. А для самого Тони, балансирующего на грани нервного срыва, стратегией эскейпа становится внезапный побег из успешной, суматошной и несчастливой жизни в Италии в далекую невероятную Бразилию, где (если верить ненадежному рассказчику) обитают самые красивые в мире женщины и самые гигантские тараканы. Но, уехав, он все равно вынужден вернуться, хоть и спустя целую вечность. Как возвращается домой Чейен. Как в конечном счете возвращается к своему детству сам Паоло Соррентино.
Забираясь в глубь этой матрешки, разоблачая – как водится, не без слез, – эту луковицу, непременно доберешься до сердцевины. В «Правы все» это скрытая за показным цинизмом трагическая история первой и важнейшей любви Тони – его Беатриче (итальянец, берясь за перо, не может сбежать из-под тени Данте). И, конечно, гротескный, но вместе с тем трогательный сюжет с летучей мышью и потерей невинности в объятиях немолодой баронессы: этот мемуар, по всей видимости, правдив, поскольку с похвальной точностью воспроизведен в открыто автобиографической «Руке бога». Что до Беатриче, то мы не узнаем, была ли она на самом деле. Возможно, именно она – тот самый прекрасный образ из прошлого (и единственного романа!) Джепа Гамбарделлы, героя «Великой красоты».
Этот бонвиван и скептик – самый популярный из героев-масок Соррентино и Сервилло – будто оживший дух Рима. Но Гамбарделла, как и сам режиссер, родом не отсюда. Осиротев и твердо решив посвятить жизнь кинематографу, Соррентино покинул родной Неаполь и уехал в Рим, о котором и снял прославившие его фильмы. Восхищенный взгляд провинциала-южанина помог найти точную оптику для разговора о Вечном городе, где в воздухе днем и ночью носится смертоносный синдром Стендаля. В Риме заканчивается и действие «Правы все». Но величественная колыбель цивилизации – еще одно умело выбранное прикрытие, чтобы заслонить от нескромных взглядов посторонних очертания Везувия, бесконечно тянущуюся береговую линию, узкие улочки, аромат и вкус воспетого в этом романе и двух фильмах режиссера – дебютном «Лишнем человеке» и итоговой «Руке бога», – Неаполя.
Как говорит один из персонажей книги, «здесь нет места для плоского, здесь выживает только объемное, только оно имеет значение» (спор, впрочем, идет о преимуществах закрытой пиццы «Кальцоне» перед «Маргаритой»). Это – отправная точка для всех путешествий: на райский Капри или куда подальше. Теплое море Неаполя смывает все наносное, искусственное и случайное, оставляя место для детской открытости, влюбленности и мечты, которые и создают магию фильмов и текстов Паоло Соррентино.
