Правоверный - [5]

И, как будто прочитав его мысли, Джаффар спросил:

— Ты, наверное, слышал обо мне?

— Да, слышал, — утвердительно кивнул головой Чумаков.

— Поэтому ты должен говорить мне только правду. Кто ты, где служил, кто твои командиры, откуда знаешь наш язык. И не думай обмануть. Назрула, может все перепроверить, а если будет нужно, наши люди побывают и у тебя на родине. И если ты, хотя бы, чуть-чуть соврешь, то пожалеешь, что живешь на этом свете. Ты будешь молить Аллаха, чтобы он забрал тебя к себе. С твоей спины будут нарезаны ремни, а сам ты будешь брошен на съедение шакалам.

Пройдя через расступившуюся толпу, Джаффар, Назрула и местный мулла Амир, провели Чумакова отведенную тому хижину, где, при свете керосиновой лампы, и начался его допрос.

Отступать Чумакову было некуда. Даже если бы захотел, живым ему отсюда уже не выбраться. И он приступил к своему повествованию. Начал с того, где родился, где проживал. Кто его родные и близкие, почему пришлось бросить учебу в университете, как стал военным. Где проходил службу в Афганистане, в какой должности…

— Ты правоверный? — неожиданно прервал его мулла Амир.

— Нет, — коротко ответил Чумаков.

— Ну, эту проблему можно легко устранить, — усмехнулся Назрула, который вел записи допроса. Непроницаемым оставалось только лицо Джаффара.

— Завтра ты узнаешь наше решение, — сказал он, и вместе с муллой, покинул хижину.

— Ну, вот полдела и сделано, — подал голос, перейдя снова на русский, Назрула. Сейчас нам принесут ужин, а потом отдыхать.

— А как же? — кивнул Чумаков на стоявший у стены единственный топчан, на котором лежал обыкновенный армейский матрац и байковое одеяло.

— А это для тебя. Ты останетесь здесь один.

— Без охраны?

— А зачем? Шурави очень далеко. Да и бежать отсюда невозможно. Вокруг горы, а через них без проводника не пройти. Идти в одиночку, — верная гибель.

— И как долго вы будете держать меня здесь?

— А это будет зависеть, в большей степени, от тебя…

— Постучавшись, в хижину вошел моджахед. Он принес еду, разложил ее по мискам, затем разжег обыкновенную «буржуйку», засунул в нее несколько лепешек из лежащей тут же на глиняном полу кучи кизяка, и вышел.

— Попробуй местную еду, — дружелюбно предложил Назрула.

Чумаков взял лепешку и принялся медленно жевать.

— У тебя, наверное, есть ко мне вопросы, — полуутвердительно спросил Назрула, разламывая лепешку и отправляя ее кусочек в рот.

Чумаков пожал плечами. Конечно же, сейчас больше всего его волновала собственная судьба, но, как ему казалось, спрашивать об этом, значит показать свой страх, и он решил промолчать.

— Понимаю, — усмехнулся Назрула, — тебя наверняка интересует, откуда я так хорошо знаю русский язык? — усмехнулся он.

Чумаков снова пожал плечами, хотя именно это и интересовало его в первую очередь.

— Так, вот, — словно не замечая жеста пленника, продолжил тот. — Все дело в том, земляк, я, как и ты, родился в Душанбе, и закончил тот же университет, в котором обучался и ты. Я филолог по специальности. И то, что ты сегодня нам рассказал, ты рассказал правду. Вряд ли тот, кто не родился и не вырос в Душанбе, мог с такими подробностями рассказать об этом городе. Да и говоришь ты на диалекте столичного жителя. И многих профессоров и преподавателей университета, которых ты назвал, я знал лично. А здесь, в Афганистане, я оказался еще до революции. В этой провинции у меня проживает родной дядя. Учитывая этот факт, мне и предложили выехать сюда, по контракту, преподавателем русского языка. А Джаффар…. Джаффар мой двоюродный брат.

— Ты мне сразу понравился, — продолжал Назрула, еще тогда, когда я наблюдал за всеми вами из зарослей арчи. Я видел, как презрительно разговаривал с тобой экипаж вертолета. Да оно и понятно, — усмехнулся он, — они летчики, а ты кто? Пехота… Ну ладно, а сейчас отдыхай. Что с тобой будет дальше, узнаешь позднее. Не знаю, какое о тебе мнение у Джаффара, но я о тебе дам знать своему хорошему знакомому в Пакистане… Надеюсь, ты вскоре поймешь, кто прав в этой войне, а кто нет, и примешь правильное решение.

Этой ночью Чумаков долго не мог заснуть. Лежа на топчане, он невидяще смотрел на трепыхавшийся фитилек керосиновой лампы, чем-то напоминающий собой пойманную бабочку, и невольно вспоминал последние дни перед отправкой в Афганистан…

Ему тогда дали недельный отпуск… И всю эту неделю он провел с любимой девушкой Аленой, именно той, из — за которой, а если быть точнее, из-за драки, которая случилась на дне ее рождения, он и был отчислен из университета. В последний день перед отъездом, он познакомил Алену со своими родителями, младшим братом, а вечером пригласил в ресторан…

…Они сидели в полумраке, при свечах…Словно из ручья вода, разливалась по полупустому залу нежная мелодия танго. Посетителей было немного. Он вспомнил как к столику подошел официант. В руках его был огромный букет цветов. С официантом он договорился заранее.

— Вот, пожалуйста…цветы для вашей дамы, — сказал он, протягивая букет, и красноречиво посмотрел на Чумакова.

Смущенная Алена подняла тогда на него изумленный взгляд.

— Спасибо тебе, — прошептала она, когда официант удалился. — Мне никто еще не дарил такие розы… понимаешь, никто! Спасибо тебе…