Православная церковь - [17]

Но на этом перемены не закончились. Собор 869–870 гг. потребовал от императора решить вопрос о статусе Болгарской церкви. Как и следовало ожидать, было принято решение о ее подчинении Константинопольскому патриархату. Борис согласился с этим решением, понимая, что Рим предоставит ему еще меньше независимости, чем Византия. Так что в 870 г. немецкие миссионеры были изгнаны, и Filioque больше не раздавалось в болгарских пределах. Но и это еще не все. В Константинополе Игнатий и Фотий наконец примирились, и когда в 877 г. Игнатий умер, Фотий вновь унаследовал патриарший престол. В 879 г. состоялся еще один Константинопольский собор, на котором присутствовали 383 епископа (разительный контраст с малочисленностью антифотиева собора, состоявшегося десятью годами ранее!). Собор предал анафеме собрание 869 г. и снял с Фотия все обвинения. Рим согласился со всеми решениями собора, не высказав протеста. Так Фотий добился победы, получив признание в Риме и став церковным владыкой Болгарии. До недавнего времени существовало мнение, будто имела место и вторая «фотиева схизма», но д–р Дворник исчерпывающе доказал, что эта вторая схизма является мифом: в поздний период патриаршества Фотия (877–886) общение между Константинополем и папством не прерывалось. Занявший к тому времени папский престол Иоанн VIII (872–882) не был другом франков и не акцентировал вопрос о Filioque, а также не предпринимал попыток утвердить папские притязания на Востоке. Возможно, он понимал, какой ущерб единству христианского мира нанесла политика Николая.

Так с внешней стороны раскол был преодолен. Но два главных расхождения, вскрывшихся, в конфликте Николая и Фотия, так и не удалось реально разрешить. Трещину залатали — и только.

Фотий, неизменно почитавшийся на Востоке как святой, глава церкви и богослов, на Западе воспринимался гораздо более прохладно: его считали повинным в схизме и других прегрешениях. Сегодня добрые качества Фотия получили более широкое признание. «Если я делаю правильный вывод, — пишет д–р Дворник в заключение своего монументального исследования, — мы должны вновь признать Фотия великим деятелем церкви, ученым–гуманистом и подлинным христианином, у которого хватало благородства прощать своих врагов и делать первый шаг к примирению».

В начале XI в. возник новый спор о Filioque. Папство наконец приняло вставку: при коронации в Риме императора Генриха II в 1014 г. символ произносился уже с этим добавлением. Пятью годами ренее, в 1009 г., вновь избранный папа Сергий IV направил послание в Константинополь, которое с большой вероятностью (хотя и не наверняка) содержало Filioque. Как бы то ни было, Константинопольский патриарх (тоже Сергий) не включил имя папы в диптихи: так назывались списки, имевшиеся у каждого патриарха и содержавшие имена других патриархов, здравствующих и почивших, которых данный патриарх признавал православными. Диптихи служили видимым знаком единства церкви, и сознательное опущение чьего–либо имени было равнозначно заявлению об отсутствии общения с данным лицом. После 1009 г. имя Римского папы больше не появлялось в константинопольских диптихах. Таким образом, с технической точки зрения Рим и Константинополь именно с этого времени пребывают вне общения друг с другом. Но было бы неправильно слишком нажимать на этот технический момент. Диптихи часто бывали неполными и не могут служить непогрешимым критерием при оценке церковных отношений. В константинопольских диптихах и до 1009 г. часто отсутствовали имена пап — по той простой причине, что те при восхождении на престол забывали известить об этом Восток. Исключение папского имени в 1009 г. не вызвало комментариев в Риме, и даже в самом Константинополе люди быстро забыли, когда и почему имя папы впервые было выпущено из диптихов.

К середине XI в. новые факторы еще больше обострили отношения между папством и восточными патриархатами. Предыдущее столетие было для Римского престола временем крайней нестабильности и смуты. Как справедливо заметил кардинал Бароний, то был железный и свинцовый век в истории папства. Но под германским влиянием Рим сумел реформировать себя, а под управлением таких людей, как Гильдебранд (папа Григорий VII), он достиг на Западе могущества, какого никогда не имел прежде. Естественно, реформированное папство возобновило притязания на вселенскую юрисдикцию, некогда выдвинутые Николаем. Со своей стороны, византийцы привыкли иметь дело со слабым и дезорганизованным папством, и для них оказалось чрезвычайно трудно приспособиться к новой ситуации. Положение усугублялось политическими факторами — военной агрессией норманнов против византийской Италии, — а также торговой экспансией итальянских портовых городов в восточном Средиземноморье на протяжении XI и XII вв.

В 1054 г. разразился острый конфликт. Норманны принуждали греков в византийской Италии принять латинский обряд; в ответ Константинопольский патриарх Михаил Керуларий потребовал, чтобы латинские церкви в Константинополе приняли греческий обряд, а когда те отказались, приказал закрыть их (в 1052 г.). Быть может, то был слишком резкий шаг, но как патриарх Михаил был вполне правомочен так поступить. В частности, Михаил и его сторонники возражали против латинской практики использования «опресноков», или пресного хлеба, в евхаристии (в споре IX в. этот вопрос не поднимался). Тем не менее в 1053 г. Керуларий занял более миролюбивую позицию и направил папе Льву IX письмо с предложением восстановить имя папы в диптихах. В ответ на это предложение и для разрешения спорных вопросов Лев в 1054 г. послал в Константинополь трех легатов, во главе которых поставил Гумберта, епископа Сильва–Кандидского. Выбор Гумберта нельзя назвать удачным, так как и он, и Керуларий были упорны и неуступчивы, и прямое их столкновение не благоприятствовало утверждению доброй воли среди христиан. На приеме у Керулария легаты произвели невыгодное впечатление. Вручив письмо папы к патриарху, они удалились без обычных приветствий; письмо же хотя и было подписано Львом, в действительности принадлежало перу самого Гумберта и было выдержано в явно недружелюбном тоне. После этого патриарх отказался вести переговоры с легатами. В конце концов Гумберт потерял терпение и швырнул буллу об отлучении на алтарь собора св. Софии. Среди прочих безосновательных обвинений она содержала упрек в опущении Filioque из символа веры! Гумберт поспешно покинул Константинополь без дальнейших объяснений своего поступка, а по прибытии в Италию представил весь инцидент как большую победу Рима. Керуларий и синод ответили отлучением Гумберта (но не Римской церкви как таковой). Итак, попытка примирения только ухудшила ситуацию.