Православие. Тома I и II - [30]

   Монашеское движение в эпоху Вселенских Соборов имело массовый характер: в одном только Константинополе в середине VI века насчитывается 76 монастырей, а общее число монахов в Византии к началу периода иконоборческих споров, по некоторым данным, составляло 100 тысяч человек. Одной из наиболее знаменитых городских обителей Византии был Студийский монастырь в Константинополе. Основанный в середине V века, этот монастырь приобрел особую известность в годы настоятельства в нем преподобного Феодора Студита, совпавшие по времени с апогеем второй иконоборческой смуты. Обращаясь к инокам своего монастыря, Феодор говорил о значении городского монашества в сравнении с монашеством пустынножительным:

    Что Бог приемлет вас в вашем благонастроении, заключаю из того, что вы такими же пребываете и переселившись из мест безмолвнейших (между горами) в шумные и многолюдные (в Царьград), из пустыни в город… Но я надеюсь, что вы… и, среди города находясь, будете вести себя как в пустыне и среди городского шума хранить мир и безмятежие в душах ваших. И тут–то вам настоящее испытание; и вы воистину будете достойны удивления, если выдержите… Не велика похвала безмолвствовать в пустыне и в уединении блюсти безмятежие. Но другое дело в городе жить как в уединении, и среди шумной толпы быть как в пустыне.

   Влияние Студийской обители было очень велико не только в самом Константинополе, но и далеко за его пределами, в частности на Святой Горе Афон. Монастырь вел широкую просветительскую деятельность. Он обладал богатейшей библиотекой и скрипторием, где целый штат писцов занимался систематическим переписыванием книг. Именно студийские монахи в иконоборческую и послеиконоборческую эпоху стали создателями церковных гимнов, вошедших в состав православного богослужения и до сего дня исполняемых в Православной Церкви.

   Другим важным аспектом студийской традиции была деятельность по духовному руководству монахов и мирян. В иконоборческий период эта деятельность приобрела огромный размах. Студийский устав предписывал «откровение помыслов», то есть регулярную исповедь всех монахов перед игуменом, который был их духовным отцом. Однако если ежедневное откровение помыслов существовало уже в раннем монашестве, то практика монашеского руководства мирянами особенно характерна для иконоборческой эпохи. К этому же периоду относится возникновение института «старцев», в задачу которых входило исповедовать мирян. Получив ведущую роль в деле духовного руководства мирянами, старцы–иноки расширили и пределы самого духовнического служения: в отличие от раннехристианских духовных наставников, которые, как представляется, были всего лишь своего рода советниками, старцы контролировали жизнь своих духовных чад во всех аспектах. Идеал полного послушания, специфичный для монастырей, нередко переносился на отношения между старцем–монахом и духовным чадом–мирянином.

   Чтобы понять природу старчества, существующего в Православной Церкви до настоящего времени, следует принять во внимание исторические обстоятельства, приведшие к его развитию в иконоборческий период. Как указывает митрополит Каллист (Уэр), в жизни Церкви существует две формы апостольского преемства: «Во–первых, существует видимое преемство иерархии — непрерывный ряд епископов в разных городах… Во–вторых, наряду с этим, большей частью сокровенно, скорее на «харизматическом» уровне, чем на официальном, существует в каждом поколении Церкви апостольское преемство духовных отцов и матерей». Оба типа преемства часто мирно сосуществуют и во многих случаях сливаются — а именно, когда епископы и священники являются духовными руководителями народа. В иконоборческий период, однако, между этими двумя линиями преемства возникла поляризация. Причиной тому было явное падение авторитета «официальной» иерархии в глазах народа из–за соглашательства многих ее членов с иконоборцами. Когда представители иерархии и клира сделались отступниками от традиции иконопочитания, народ обратился к монахам, в которых видел защитников Православия.

   К послеиконоборческому периоду относится превращение монашества в крупнейший церковный институт, получающий особый статус в Византийской империи. Если попытки государства «приручить» церковную иерархию во многих случаях увенчивались успехом, то приручить монашество, включить его в общую социальную и политическую структуру государства императорам так и не удалось.

   Внутри же Церкви монашество заняло то положение, которое сформулировано в «Оглашениях» Феодора Студита: монахи — «нервы и опора Церкви», «соль земли и свет мира», «свет для сидящих во мраке», «образец и утверждение». Монашеству, по сути, удалось на долгие века «приручить» христианскую Церковь на Востоке. Именно из числа монашествующих в послеиконоборческую эпоху избираются епископы, монашеское богослужение постепенно вытесняет из употребления приходские богослужебные уставы, монашеская аскеза ложится в основу церковных установлений о посте, в руках монахов концентрируется духовное просвещение, монахи становятся духовниками мирян. В отличие от латинского Запада, где автономия монашеских орденов выражалась прежде всего в их административной независимости от епископских структур, монастыри Византии оставались в подчинении местных епископов, однако сами епископы были монахами, и на руководящие должности в епархиях нередко возводились монашествующие. Такая практика сохраняется во многих Православных Церквах до сего дня.