Правоохранительные и судебные системы глазами рецидивиста - [6]

Для суда по закону нет предустановленных доказательств, которые бы на суде не проверялись, за исключением обстоятельств, установленных иными судами, решением, вступившим в законную силу (преюдиция). Кроме того, есть закон о презумпции невиновности. Реально же суды полностью доверяют собранным следствием доказательствам и априори не доверяют подсудимым, считая все их оправдания попыткой уйти от ответственности. Поэтому в 80 % случаях обвинительное заключение (акт), сформулированное следователями или дознавателями, на суде первой инстанции подтверждается. В этом состоит обвинительный уклон всех судов, и этот факт признается всеми юристами, помимо самих судей. В остальных 20 % случаев адвокатам подсудимых удается найти формальную зацепку, чтобы уйти от обвинительного приговора. Содержательное, полноценное исследование материалов дела суд фактически никогда не делает, исключая дела, которые на контроле у правительства или президента. Не делает он этого не только потому, что не может (нет квалификации у судей, чтобы выполнить системный анализ), но и не хотят, поскольку судебная система заинтересована в обвинительных приговорах, а не в оправдательных.

Это похоже на то, как сотруднику ГИБДД дается план по поимке нарушителей. Если он принесет меньше квитанций чем запланировано, то значит, он плохо работал. Конечно же, это не тот критерий порядка на улицах. Изобретательные инспектора оформляют совершенно трезвых водителей как пьяных, останавливают произвольную машину (несмотря на запрет этого) и приписывают какое-либо выдуманное тут же нарушение.

Какие критерии качества должны быть приняты вместо этого? Очевидно, что один из критериев качества работы — это число аварий на закрепленном за сотрудником ГИБДД участке. Второй критерий — время работы регулировщиком (в часы пик) и время работы на контрольной точке. Третье — отчет о проверках автомашин (причина остановки автосредства, результат, подпись водителя, его мнение о действиях инспектора). Четвертое — участие в акциях перехвата и т. п.

Вот так же и у судий следует поменять критерии оценки их деятельности. Однако сейчас у них также существует план, который ничем реально не обоснован, как и у сотрудников ГИБДД.

Как всякий нормальный человек я склонен к философии, к осмыслению истоков своей жизни. Особенно располагает к философии, когда ты сидишь по уши в дерьме, не осознаешь, как ты тут оказался, а пролетающий мимо голубь мира тренируется в бомбометании.

Понимаю, что для судей и прокуроров — я уголовник, который не имеет право ни слово молвить, ни глянуть укоризненно в их сторону. Помню, как после выступления в одном из судов молодой прокурорши, я удрученно махнул рукой на уровне своей головы, что вызвало с ее стороны бурю негодования. Она подумала, что я сделал всем известный жест (покрутил у своего виска, указывая на ее тупость). Возможно, я в то время так и думал, но оскорблять прокурора в судебном заседании — это себе дороже.

Со стороны Ларисы, данное дело было просто моральным давлением, направленным на то, чтобы заставить меня выписаться из нашей общей квартиры. Кроме того, некоторые люди чувствуют себя выше остальных за счет того, что всячески унижают этих остальных, — Лариса оказалась как раз из этих, последних. Кстати, эти последние часто оказываются по жизни первыми, и видимо про них Христос сказал: «Те, кто были первыми, станут последними». Т. е., им просто вернут тот статус, который они реально должны занимать в обществе.

Так получилось, что я не был готов к такому повороту дела. За 14 лет совместной жизни я вытащил ее семью «из грязи в князи». Действительно, как программист и бизнес- аналитик я неплохо зарабатывал, а до перестройки (мы поженились в 1990 г.) я был заведующим лабораторией в закрытом НИИ, кандидат наук, и тоже неплохо зарабатывал. Всё, что имела на момент нашего развода эта семья, получено было с моей помощью, создано моими руками. Когда я пришел в ее дом у нее даже телевизора не было, даже черно- белого. И когда на меня в суде полилось столько грязи, я честно говоря растерялся, не думал, что получу столь черную неблагодарность за всё то, что я для них сделал. Не даром в народе говорят: «Не делай добрых дел, чтобы не было за что расплачиваться!». Хотя с позиции здравого смысла здесь всё как раз ясно. Я долго возил Ларису и ее семейство на своей шее, а когда ссадил их на землю, вот тут-то они и почувствовали явный дискомфорт. Оказывается, надо ходить своими ногами, самим зарабатывать, самим думать. Естественно, что ситуация им крайне не понравилась, особенно Ларисе, которая последние 4 года нигде не работала.

Замечу, что этим судебным искам, которые были инициированы бывшей женой через полгода как мы расстались, предшествовал ряд событий.

Во-первых, на семейном совете перед моим отъездом на съемную квартиру было решено выплатить мне 1/3 стоимости квартиры, чтобы я смог взять ипотеку. Это было справедливое решение. Эти деньги мне обещали брат Ларисы, мой тёска, и ее младший сын, Александр, директор известной программисткой фирмы в Академгородке. Сын кроме этого обещал вернуть мне долг в $7500.