Правоохранительные и судебные системы глазами рецидивиста - [28]

Позже, через 3 месяца после рассматриваемых «событий», Лариса указывала уже на суде (л.д.78): «Натали кричала: «Не сметь трогать мою стиральную машину». Он кричал на меня: скотина, сволочь, отцепите ее от меня. Натали говорила на меня дрянь. Нецензурной брани не было».

И только ближе к концу разбирательства появились показания, что и я и Натали обозвали ее «сволочь и скотина», что и вошло в приговор суда. Но почему же суд никак не оценил противоречий в показаниях Ларисы? Свидетели, как показывают материалы дела, тем более не последовательны в своих показаниях.

Почему же такие показания Ларисы суд однозначно квалифицировал как «достоверные, последовательные и не противоречащие показаниям свидетелей»? Чем он объяснил трансформацию ее показаний от одной даты к другой? Причем чем дальше от событий, тем более подробно Лариса описывала разбираемую ситуацию — одно это уже должно было насторожить суд! Логика подсказывает, что у суда была некая заинтересованность так трактовать материалы дела.

6) В приговоре утверждается, что суд доказал, что Лариса сдергивая с меня халат, выставляя голым (в плавках) перед чужими женщинами и удерживая больного на холодной лестнице действовала неумышленно, поэтому в ее действиях нет состава преступления по ст.130 УК РФ, однако это противоречит фактическим обстоятельствам дела.

Совсем другой логики придерживался суд, оправдывая действия Ларисы и ее подруг. В «Обзоре Облсуда» (стр.13) указано: Опять суд посыпает свою голову пеплом, но поскольку уже покаялся, то видимо считает возможным опять допускать те же самые нарушения. Ведь он же сам себе и отпустил свои грехи.

Утверждение Ларисы, что она якобы схватилась за мой халат, чтобы не упасть — не выдерживает критики. Почему суд (апелляция и кассация) сочли установленным, что Лариса держалась за мой халат, потому что мы ее били? Как раз эта часть действий (ст.115 УК РФ) судом не исследовалась, дело в этой части было прекращено. Это явно недопустимое и несоотносимое доказательство, но это явно влияет на оценку ситуации, поскольку не только оправдывает Ларису (предоставляя ей мотив удержания халата), но и усиливает мою вину. В «Обзоре Облсуда» (стр.18) указано: — Опять наш случай.

Кроме того, слово «схватилась» подразумевает кратковременность действий, а пристав Тимченко (с ее слов в протоколе) с трудом оторвала руки Ларисы от меня. И сделала это Тимченко только после «десятой» моей просьбы о помощи, она как будто ждала, пока я совершу что-нибудь незаконное и только не дождавшись, отцепила от меня Ларису. Это подтверждается словами Тимченко, как на этом суде, так и на суде по выселению у Федерального судьи Советского района Протопоповой, а также подтверждается отмеченными всеми свидетелями моей просьбой, обращенной к Тимченко, чтобы она отцепила от меня Ларису. Тимченко же сообщила суду: «Я пыталась схватить Ларису за руку и оттащить» (178–179 л.д.) — что явно указывает на то, что Лариса сознательно и очень крепко держала меня за халат, удерживая на сквозняке, сопротивлялась Тимченко и попытка последней оттащить ее от меня удалась той не сразу. Если бы ситуация была другой, пристав оттаскивала бы меня от нее, а не наоборот. Сама Лариса указывала, что она долго не отцеплялась, поскольку «вошла в ступор», однако психиатрическая экспертиза, выполненная по инициативе органов дознания (в рамках уголовного дела по ст.112 УК РФ по данной же ситуации), четко содержит выводы, что Лариса в данной ситуации способна была постоять за себя и никаких предпосылок попадания в ступор медики не обнаружили.

Материалы дела однозначно указывают, что здесь явно присутствуют признаки ст. 125 УК РФ — оставление больного человека в опасности. Действительно, Лариса целенаправленно создала угрожающую для моего здоровья ситуацию и удерживала меня больного и беспомощного на холодной лестнице. Почему же суд здесь не проявил объективность и не привлек ее тогда по этой статье? Не говоря уже о явном наличии признаков ст. 130 УК РФ?!

В приговоре утверждается, что суд доказал, что Лариса никак не оскорбляла меня, однако это противоречит фактическим обстоятельствам дела:

— Действительно, в момент оскорбления словами, на лестничной площадке, нас было рядом только четверо, остальные не могли ничего слышать, так как были в этот момент в квартире. Оскорбления слышала Натали и я, но «не слышали» Лариса, которая их произнесла и ее подруга Тимченко. Учитывая заинтересованность и необъективность обеих, нельзя сделать однозначного вывода, что оскорблений словами со стороны Ларисы не было. Кроме того, Лариса знала, что все происходящее записывается аж на 2 диктофона, поэтому она нашептывала мне оскорбления на ухо, пытаясь спровоцировать и усилить скандал. Я же не знал, что происходит аудиозапись, тем не менее в своем заявлении сразу указал, что Лариса именно нашептывала мне свои оскорбления, меня это в то время удивило, поскольку ранее она никогда не стеснялась своих подруг и оскорбляла меня громко, — когда же я узнал про магнитофон всё стало на свои места. К тому же, учитывая, наличие оскорбления моей чести и достоинства действиями, суд не мог признать Ларису невиновной и тем не менее признал вопреки всякому здравому смыслу.