Право слабого - [2]

* * *

- Не дождешься, пресмыкающееся... И тут же солдат пожалел о сказанном. Охранник, конечно, мог не быть посвящен в глубину замысла тех, кто устроил это судилище. И даже наверняка не был посвящен. "Зря я его так он ведь помочь хочет. Извиниться, что ли? Обойдется и без извинений... Все они одним миром мазаны - и судьи-завры, и завры-охранники". А самое главное - бесполезно это. Не убедить. Не упросить. Не оправдаться. И вообще, если уж оправдываться, упрашивать, убеждать - то не к охраннику же обращаться, пусть даже самому доброжелательному.

"...Судья обратился к Осужденному Убийце со следующими словами: - Подсудимый, имеете ли вы что-нибудь сказать в отмену вынесенного приговора? - А то, что я скажу, повлияет на ход дела? - осведомился Осужденный Убийца. - Да нет, вряд ли,- в раздумье проговорил Судья.- Нет. Никак не повлияет. - В таком разе,- сказал Осужденный,- мне хотелось бы отметить, что второго такого болвана, как вы, не найдете в семи штатах и во всем округе Колумбия."

Это написал три с лишним века назад странный, мудрый и грустный писатель Амбруз Бирс, о существовании которого наверняка не подозревал никто из сослуживцев солдата. Впрочем, во времена Бирса смертная казнь существовала не только в военное время, и назначалась за уйму преступлений, иногда даже не очень серьезных и уж вовсе несоизмеримых с ценностью человеческой жизни. Да и войны тогда происходили не только в космосе но и на самой планете. Кажется, только на самой планете они и происходили: не было тогда выхода в космос. "Да и сейчас не все дела в космосе делаются... кому, как не тебе, знать это?! И хватит. И незачем вспоминать прецеденты из литературы, истории, космонавтики. Главное уже сказано: НЕ ПОВЛИЯЕТ. Встать, что ли, и назвать судью "несусветным болваном"? Зачем, какой смысл..." Что ни говори охраннику, судье, да и вообще кому бы то ни было - на ход дела это не повлияет. НЕ ПОВЛИЯЕТ. Так зачем говорить? "Это ты сейчас такой умный, дружок - пришла непрошенная мысль,- умный оттого, что все-таки надеешься. И будешь продолжать надеяться, даже втайне от самого себя. Будешь искать дружбы конвоира, который встанет у дверей твоей камеры после того, как тебя уведут из этого зала... И будешь просить о дружбе, о милости, хотя бы о сочувствии тех людей - или завров? которые пройдут за тобой, когда...) А вот это солдат предпочел не додумывать. Хотя вроде бы и нацелился он на беспощадную искренность. - ...Послушайте, юноша! - председатель трибунала говорил на земной интерлингве без малейшего акцента - Вы хоть отдаете себе отчет в том, что вы натворили? - Так точно! - вскочил с места сержант, хотя председатель явно обращался к нему. Солдат угрюмо поднял глаза на председателя. Пожилой, даже какой-то блеклый от старости завр (по боеспособности он, конечно, даже сейчас превосходит дюжину командос с Земли - что да, то да, в этом ящерам не откажешь...). Смотрит как будто даже с участием, словно ждет чего-то. Впрочем, поди разберись в выражениях их чешуйчатых лиц... морд... Судья может, конечно, позволить себе милосердие на бытовом уровне. Равно как и охранник. Но - именно на бытовом. - Да понимаю я, все я понимаю. Даже больше понимаю, чем вы думаете...солдат так и не поднялся. Председатель мигнул. При других обстоятельствах это выглядело бы даже забавно: полупрозрачная перепонка, выдвинувшись из уголка глаза, на секунду закрыла его, словно бельмо. Ну, ладно...- сказал он изменившимся голосом.

* * *

Я понимал все, и прежде всего цель, ради которой был затеян этот суд. А возможно - даже был подстроен инциндент, который привел нас в суд. Правда, в это было трудно поверить, но не верить с каждым днем становилось все труднее и труднее. Впрочем, это теперь мне было все ясно. А две недели назад, когда нас с сержантом на каком-то захудалом транспортном звездолете везли к новому месту службы, я и не догадывался ни о чем. Даже предчуствий никаких не было. Или были все-таки? Выданные нам в части проездные документы предписывали транспортной администрации высокую степень содействия, но транспортировки и вправду были бессильны: свободных кораблей на базе не оказалось. Так что у нас был выбор: или два места на стором рейсовике, чуть ли не в товарном классе или вполне прилиная каюта, но через трое суток локального времени. Поскольку те же документы диктовали нам максимальную поспешность, выбора, фактически, не оставалось. Звездолет был старый, тряский, выходя на джамп-режим, он ломился сквозь Пространство, словно кабан сквозь кусты, а так как мы находились в отсеке без амортизаторов, то главная забота у меня была - постараться не откусить себе язык при очередном толчке. Наконец, наше корыто вошло в Большой Прыжок и тряска, разумеется, стихла. Теперь у нас имелось около девяти часов абсолютно свободного времени. В самый раз, чтобы как следует выспаться. Сержант сразу же растянулся на койке - и это был самый разумный из всех возможных для нас поступков. Но мне не спалось. - Слушай, ты хоть в общих чертах знаешь, зачем нас вызвали? - Не знаю, не знаю... пробормотал сержант, устраиваясь поудобнее. - Ну не можешь же ты совсем ничего не знать, не говори неправду,а? Хоть по какой теме наша поездка проходит - тебе, как командиру, говорили ведь? Этот подход оказался правильным. Сержант испытывающе посмотрел на меня - и не выдержал: - В штабе сказали: тема поездки. - "Армагедон" - он, со значительным видом поднял палец.- Название это в наших документах не значится, так что делай выводы. - Серьезно...- я даже, привстал - Да, название страшненькое. Надо думать, не для увесительной прогулки его припасли! - Я же сказал - делай выводы... А теперь заткнись! Я заткнулся. Но минут через двадцать обнаружил, что сержант все-таки не спит, посматривает на меня сквозь полусомкнутые веки. Когда глаза наши встретились, он сел на койке. - Расскажи что-нибудь, Доктор - попросил он вдруг почти жалобно. - Хочешь, стихи почитаю? - предложил я совершенно неожиданно для себя. - Чего ради? - Да так, к слову пришлось... - К слову... Стихи чьи? Твои, небось? - Нет...- Поспешно соврал я - Черта с два - "нет"! Твои, твои... Ну ладно, читай, раз уж взялся! Он откинулся на лежанку, но глаза все-таки не закрыл. Я помедлил минуту. Однако что делать - сам вызвался!