Право первой ночи - [21]

Ника пришла в два часа ночи. Я спала чутко и поэтому сразу проснулась.

— Привет!

— Здорово! — Ника была навеселе. Хорошо, что не наркота, подумала я.

— Где была?

Ника ничего не ответила.

— Секреты?

Снова молчание. Раньше Ника не была такой. Она охотно трепалась о своих похождениях и даже расписывала их в весьма колоритных красках и подробностях. Я спросила у нее про журнал, но она округлила глаза и презрительно хмыкнула.

— Больно надо, — процедила она сквозь зубы. — Завалялся где-нибудь твой паршивый журнал. Найдется! Куда он денется?

— Мне он нужен сейчас, — возразила я.

— Зачем?

— Нужен.

Ника пожала плечами.

— Ничем не могу помочь. — Ника была в темно-синем платье из атласной ткани. В свете ночника платье переливалось, как павлиний хвост в лучах заходящего солнца. Она снимала колготки и зацепила их ногтем. Послышалось смачное ругательство.

— Хорошо провела время? — Меня разбирало элементарное любопытство.

— Нормально, — буркнула Ника.

— Откуда это платье?

— От верблюда.

— Богатый поклонник?

— Угу.

— И кто?

— Хватит! Отлепись!

— Ты что, не в настроении?

— В настроении. Но ты как репей. Чего цепляешься?

— Я не цепляюсь. Мне просто… интересно! Ника хмуро уставилась на меня. Я подумала, что моя сестренка даже очень ничего, если только стереть с ее лица эту злобную гримасу.

— Отстань со своим интересом! — заорала она.

— Тише! Родителей разбудишь!

— Расскажу… потом. Я хочу спать.

— Ладно, дрыхни, — милостиво сказала я. — Разрешаю.

Ну и обстановочка у нас в семье! Дом разбуженных медведей. К кому ни обратишься, все рычат или огрызаются. Ника совсем с цепи сорвалась. Конечно, завихрений в башке у нее всегда хватало. Но раньше она хоть иногда могла по-человечески разговаривать. А теперь… Может, поцапалась со своим хахалем, вот и срывается на меня, думала я, ворочаясь с боку на бок. В конце концов сон навалился на меня, и я уснула.

Глава 4

Майор Губарев пришел домой и с раздражением плюхнулся на старый развалившийся диван. Убийство Ольги Буруновой, секретарши президента «Алрота», казалось ему из тех дел, когда беготни будет много, а толку мало. Интересно, кому могла понадобиться секретарша? Может быть, метили в шефа, а попали в нее? Но такая версия имела бы право на существование, если бы, например, они ехали в одной машине. Или шли рядом. А так… Может быть, Ольга обладала какой-то ценной информацией и поэтому ее решили убрать?

Диван под майором жалобно скрипнул. Он поднял голову вверх и посмотрел на стенку. Над диваном висел рекламный постер актера, игравшего Леголаса в фильме «Властелин колец», которого он упрямо называл Легоплясом. И повесила его сюда дочка Дашка. Когда однажды побывала здесь и обвела его берлогу критическим взглядом.

— И ты здесь живешь? — спросила она, наморщив нос.

— Живу.

— Ой, — только и вздохнула она. — Хороша комнатенка.

А что делать? — философски сказал майор. Они с женой вот уже несколько лет жили отдельно друг от друга. И эта комната не являлась его собственной. Просто один друг предоставил ее Губареву во временное пользование, проявив мужскую и человеческую солидарность. И за это Губарев был ему безмерно благодарен. Иначе ночевать бы ему на улице или на вокзале, потому что своих метров у него не было. Прописан он был у родителей, но те ютились в малогабаритной трешке с его сестрой, у которой, в свою очередь, был никчемный муж, любящий поддать, и двое отпрысков.

— Помириться вам надо! Вот что! — выпалила Дашка.

Майор промолчал.

— Нет, пап, ну что вы в самом деле? Подулись друг на друга — и хватит.

Попала в точку, подумал про себя Губарев. Вопрос только в том, кто признает себя неправым и первым протянет руку… А это не так просто, как кажется со стороны. Тут говорят и гордость, и амбиции, и обиды, и много чего другого, что обычно бывает намешано в семейном котле за долгие годы супружества.

— Ты мала еще, чтобы судить родителей.

— Мала! Ха! Мне, между прочим, скоро шестнадцать стукнет. — Дашка встала напротив него, уперев руки в боки. Взъерошенная, сердитая. До боли похожая на него. Маленькой она напоминала Наташку. Но с годами в ней стало больше проявляться отцовского. Характер, решительность, взгляд темных глаз…

— Ладно, не кипятись. Не забегай вперед!

— Я не кипячусь. Между прочим, пока ты раскачиваешься, мама может выйти за другого.

— Это ты о чем?

— А о том! — ехидно сказала Дашка. — У нее на работе новый воздыхатель появился. Звонит чуть ли не каждый день, в театр приглашает.

— Ну и что!

— Ну и то! Сам понимаешь, не маленький!

— Разберемся! — вступать в полемику с дочерью Губареву не хотелось. — Ты лучше расскажи, как у тебя учеба складывается!

— Это неинтересно, — сразу стушевалась Дашка.

— Понятно! Двоек нахватала?

— Когда это у меня двойки были, — возмутилась дочь. — Ты о чем?

— Тогда троек!

— Всего одна. По геометрии. Не дается она мне.

— У меня с ней тоже нелады в школе были, — признался майор.

— Вот видишь! — обрадовалась Дашка. — Это у меня наследственное.

— Это лень твоя и неусидчивость. Наследственность тут ни при чем.

— Очень даже при чем. Сам говоришь, что я похожа на тебя. Вот и геометрия у меня из-за тебя не ладится.

— Не надо, не надо на меня все сваливать…